— В войско? — заинтересовался князь, — вот не слыхивал! Разве льзя приручить лешего? Но — интересно, леший — в войске… Вот слыхивал я, слонов ставят в войско, это точно!
— Слоны лешего боятся!
— А кто это видел?
— Мой же дед и сказывал, — снова вступил в разговор Большой Топор, — что когда греки, да не те греки, что сейчас распятому кланяются, а те, что тысячу лет назад мир завоевали… Так вот, когда царь их, Лександр, привел войско несметное землю русскую брать, выставили мы супротив него лешего…
— Здоров врать был твой дед! — засмеялся Сиявуш, — всем известно, что Лександр до Киева не дошел, его скиты стрелами длинными прочь отогнали!
— Может, и скиты отогнали, а может, Змеевы валы удержали?
— Те валы еще никого от набега на Русь не сдержали, только зря строили! За валами не отсидеться, силу ратную надо иметь! — высказался Добрыня.
— Да и построили те валы уже после похода Лександрова, для ради того, чтобы другие к нам не хаживали!
— Но как же скиты побили Лександра, я же слышал, что они дань его отцу платили?
— Лександру дани было мало, захотел вовсе под руку всех взять!
— Может, и взял бы, да погиб рано, как Святослав…
— Да, никому боги не позволяют все земли под одну руку взять! — подал голос молчавший до сей поры Баян, — Если находится сильный да отважный — то молодым и уходит…
— Любимцы богов умирают молодыми, так греки говаривают!
— Опять за свое! — остановил спор князь, — Вам все греки да греки, лучше кто пусть про лешего расскажет! Может, и впрямь его в войско наше взять?
— Лешим только пугать можно, — заговорил все тот же старик, — вида он страшного, его не токмо люди, но и кони, и псы, и, даже, пардусы боятся. А слоны, дело известное, хоть и велики, да сами трусы…
— Вот-вот, сказывают, как испугается слон в бою, так сразу такую кучу кому-нибудь на голову…
Все засмеялись. Слонов против русов давненько не выставляли, потому этот разговор был вроде как и не по делу, легкий такой разговор, о том, что где-то там, да не у нас…
— Так вот, — продолжил Большой Топор, когда смех поутих, — лешие приказов не слушаются, да тоже трусливы гораздо. И медленно двигаются, еле-еле лапами передвигают. Так что бойцы из них — никакие!
— Так ведь они голову заморочить могут! Сказывают, в лесу ходишь — бродишь кругами, а потом — прямо ему в лапы…
— Идешь, идешь, потом смотришь — уже во рту! — насмешливо передразнил Волчий Клык. Видно был он один, из тех богатырей, кто в морок не верил. Известное дело — кто в чары не верит, на того они и не действуют!
— Так то в лесу! А в поле леший колдовать не умеет! Когда в старину леших по ярмаркам водили, никого они там не околдовывали!
— Все равно, — сказал князь, — хочу лешего! Будет у меня в зверинце жить! Пусть гости чужеземные дивятся!
— Приказываешь, княже, за лешим идти? — Рахта почувствовал, что дело сделано, путь открыт.
— Да, будет на то мое княжье позволенье и веленье! Отправляйся за чудом лесным, да не задерживайся, к зиме — сам ведаешь — поход будет!
— Я Сухмата с собой возьму?
— Зови Сухмата, берите по паре коней да золотишка… Впрочем, зачем вам калита, хватит и одного моего слова княжьего! Прокормитесь, а если что — скажите, что Великий князь повелел!
— Спасибо, княже!
— А что-то Нойдака я сегодня не вижу, — вдруг спросил князь.
— Привести?
— А что сам не пришел?
— Известное дело, зубы точит, — влез в разговор Сухмат.
— А что так? — спросил Владимир, уже предчувствуя, что ответ будет не прост.
— Да я его удивить хотел, черепашку показал, у них там, на Севере, черепашек не водится, — невинным голосом начал рассказывать Сухмат, — а потом, смотрю — нет нигде черепашки малой, я ее еще детишкам поиграть дать собирался… Ищу, ищу, думаю, куда ж заползла…
— Ну, и…
— А Нойдак ко мне приставать тут начал — дай, говорит, еще один такой пирожок с мясом да хрустящей корочкой!
Смешные истории про маленького северного ведуна стали уже привычными для княжеской дружины. С легкой руки здешних, острых на язык, молодцов, все эти были и небыли начали ходить уже и среди прочего населения стольного града. Этому немало способствовал и Сухмат. Он довольно легко смирился с тем, что его побратим взял себе такого странного нахлебника. И, кажется, ему даже полюбился простой, как валенок, северный паренек, что не мешало, однако ж, Сухмату — рассказывать о Нойдаке сочиненные на ходу небылицы…
Нойдак застал своих новых друзей в компании с Ильей. То, чем они занимались, было странно и непривычно. Илья и Рахта сидели друг напротив друга, а между ними лежала небольшая деревянная досочка, сплошь расчерченная вдоль и поперек. Очень аккуратно, ровно расчерченная!
Нойдак пригляделся. На досочке в особом порядке стояли костяные фигурки. Одни — похожи друг на друга, другие — нет. Самое же странное состояло в том, что оба богатыря — старый и молодой — внимательно смотрели на эту досочку. Стоявший рядом с ними Сухмат тоже разглядывал фигурки на доске. Все молчали.
«Может, это колдовство какое перед сражением с врагами?» — подумал Нойдак. Ведь его сородичи, отправляясь на охоту, тоже долго и с любовью колдовали, начиная с заговаривания копий и дротиков, а заканчивая — метанием их в развешенные шкуры желанной добычи. А еще звали семгу на реке, пользуясь большой каменной рыбой…
В этот момент Илья протянул руку и передвинул точеную фигурку на досочке, совсем чуть-чуть передвинул. А Рахта, тут же, приподнял руку, снял ту костяшечку резную, что двинул Муромец, а на ее место поставил другую. В его так и зияло торжество, но Рахта молчал. И вдруг сник — после того, как Илья передвинул другую фигурку на колдовской досочке. Теперь задумался Рахта.