- Да что вы все никак не родите? Оставьте меня с ней и моим кинжалом, и через час мы будем знать все! Хотя нет, она не заслужила так быстро... Предлагаю на кол, и уже оттуда расспросить.
- Может сначала расспросить, а потом на кол?
- А может просто сначала все выясним! Как не стыдно вообще собачиться при наместнике...
- Да что вам от меня нужно?! - не выдержала магесса. Давление в духе старого доброго "добрый стражник, злой стражник, кровожадный стражник" давало свои плоды. Все трое едва удержались, чтобы не переглянуться. Тревельян кашлянул.
- Значит так. Рассказывай, или я оставлю тебя с Изабеллой.
- Ни с кем он тебя не оставит, хватит ее пугать.
- Будешь мне мешать, я и тебя выгоню.
- Что рассказывать!? Я ничего не знаю! - истерично взвизгнула Мара. Видимо, память об электрической клетке была еще сильна.
- Какую роль ты играла в заговоре против наместника? - деловито отозвался Тревельян. - Или будешь отрицать?
- Ч... Что?! Конечно буду! Я ни о чем таком не знала!
- Как не стыдно врать, Мара. Ты знаешь, что тебе прислали? - покачал головой наместник - И я тебя еще защищаю... Наверное, мне действительно стоит уйти.
- Нет! Постойте! Я правда не знала про заговор! Мне... Мне написал Илерих, просил передать посылку, писал что-то о важности нашего дела... О, Создатель... Это?..
«Ну вот, уже додумала все самостоятельно, - удовлетворенно подумал инквизитор, - всегда работает.»
- Ты получила филактерию, которую собирались подбросить мне. - Варрик укоризненно вздохнул. - Знаешь, что со мной бы сделали храмовники за хранение таких вещей? А что сделали бы маги?
- Но... Их же уничтожили...
- Хватит сопли жевать! - рявкнула пиратка, надолго оставшись без внимания. - Она же вам зубы заговаривает!
- Ничего я не заговариваю! Я в глаза не видела никакую филактерию!
- Вот она, - Тревельян достал друзу, демонстрируя ей. - Кристаллизированная филактерия. В камне даже остались частички железа, из которого она была сделана. Теперь понимаешь, в какое дерьмо ты влипла?
Глаза магессы расширились.
- Этого не может быть... - пробормотала она. - Не может быть...
- Значит так! - Изабелла соскочила со стола, на котором бесцеремонно сидела, и выхватив друзу у Тревельяна, сунула ей под нос. - Если ты на самом деле ни при чем, скажи, чья это кровь! И не вздумай солгать, мы проверим! Хотя... Если солжешь, я лично прослежу, чтобы тебя на кол посадили! Или помариновать тебя для начала в пыточной, чтобы сговорчивее была?
- Изабелла... - укоризненно протянул Варрик
Глаза пленницы сверкнули. Она упрямо поджала губы. И подумав, произнесла.
- Но вы меня отпустите.
Размахнувшись, пиратка отвесила ей пощечину, после чего повернулась к Варрику:
- Распорядись на счет пыточной!
- Изабелла, я не думаю, что это разумно.
- Я вам ничего не скажу и под пытками!
- А ну тихо! - рявкнул инквизитор.
Воцарилась тишина. Тревельян молча забрал друзу у Изабеллы, и подойдя к пленнице, встал перед нею, холодно глядя прямо в глаза. После чего произнес:
- Мы можем тебя пытать. Можем отрезать пальцы или посадить на кол. И не думай, что ты такая железная и волевая, день-два, и ты выложишь нам все, включая то, какого цвета были трусы у твоего первого мужика, - он сделал долгую паузу. Мара сглотнула, глядя на него. В глубине ее глаз прятался дикий, животный страх. Угрозы, сказанные так спокойно произвели на нее куда большее впечатление, чем крики пиратки. И она поверила. - Но на твое счастье, мы торопимся. Поэтому слушай внимательно, вот тебе мое предложение: ты, прямо здесь и сейчас, говоришь нам, кому принадлежит эта филактерия. А мы выводим тебя из города и даем четыре часа форы. Убирайся в любом направлении. Через четыре часа мы дадим отмашку капитану стражи, но, если у тебя есть хоть капля разума, ты спрячешься так глубоко, чтобы тебя не смогли найти даже порождения Тьмы. Это мое единственное предложение.
Магесса торопливо, испуганно закивала. Инквизитор махнул Изабелле, и она одним движением разрезала оковы на девушке.
- Но если ты меня обманешь... - он пристально посмотрел ей в глаза. - То четыре часа спустя я сам отправлюсь за тобой. И поверь - я тебя найду. Вот только говорить буду уже совсем не так. - С этими словами он протянул ей кристаллы.
Мара вытянула руку из-под плаща и осторожно взяла филактерию, словно боясь обжечься. Помедлив немного, она закрыла глаза и поднесла ее к лицу. Пальцы неторопливо перебирали кристаллы, губы беззвучно шевелились, и, казалось даже, что она принюхивается к застывшей крови, которую держит в руке.
«Если она сейчас ее еще и лизнет, я точно не выдержу», - передернулся инквизитор. Но лизать кристаллы Мара не стала. Она открыла глаза и изумленно посмотрела на собравшихся.
- Но этого не может быть... - тихо пробормотала она и уставилась на филактерию так, словно видела ее впервые в жизни. - Не может быть!
- Чего не может быть? - поторопила ее Изабелла. - Говори, скорее! Что застыла?
Мара рассеяно посмотрела на нее и снова перевела взгляд на кристаллы.
- Эта филактерия принадлежала одному магу из нашего круга. Бывшего круга в смысле, - наконец проговорила она.
- Принадлежала? - переспросил Тревельян, уже догадываясь, что услышит в ответ.
- Он умер, - подняла на него глаза Мара. - Погиб во время восстания магов.
- Но филактерия по-прежнему слегка светится, значит, маг, чья кровь в нем заключена, жив, - не столько спросил, сколько отметил Тревельян.
- Да.
- А кто-нибудь видел, как именно он погиб? - вмешался Варрик.
Мара покачала головой.
- Мы не сразу его нашли. Целые кварталы были разгромлены, повсюду пожары. Многие улицы завалило камнями так, что не пройти. Под одним из завалов мы обнаружили тела нескольких магов круга. На одном из тел была одежда Септимуса, вернее, то, что от нее осталось, а рядом лежал его посох.
- Септимус? Так его звали? - уточнил гном. Мара кивнула.
- Септимус Рейли. Лицо было сильно обожжено, но у нас не было причин сомневаться в том, что это он.
- Расскажи о нем, - попросил Тревельян. - Каким он был?
Мара слегка пожала плечами.
- Обычным. Человек, родом из Киркволла, прожил тут всю жизнь. Мы почти не общались. Да он вообще мало с кем общался, скрытный был. Наставники о нем, кажется, хорошо отзывались. Истязания он прошел, с храмовниками в конфликт не вступал, на неприятности никогда не нарывался. Обычный.