Все больше и больше среди его клиентов стали встречаться такие, с которыми при других обстоятельствах он не то чтобы за руку здороваться — в одном поле срать бы не сел. А тут приходилось скрепя сердце не только разговоры разговаривать, но еще и отчитываться по полной программе. Не всегда, конечно. Но частенько. И это его убивало.
И когда он как-то пришел ко мне в три часа ночи с бутылкой водки и сказал, что ему только что звонил новый начальник МУРа (в прошлом тоже ученик Романовой) и предложил стать его первым заместителем по оперативной работе, я не очень удивился.
— Поздравляю, — сказал я.
— Я еще ничего не решил, — вскинул он голову.
— Не вешай мне лапшу на уши, Слава, — ответил я. — Если б ты ничего не решил, ты бы не приперся сюда в три часа ночи с бутылкой водки.
— Если б я решил принять предложение, — упрямо покачал он головой, — я бы перед тобой и Меркуловым уже хвостом крутил: все же кураторы милицейские — гадость всегда сотворить можете. Нет. Я к тебе советоваться пришел. Можешь ты посоветовать своему, так сказать, другу, как ему быть?
— Когда ты должен дать ответ? — спросил я.
Он посмотрел на часы.
— В девять утра.
— Времени вагон, — кивнул я. — Открывай бутылку, а я пока закуску приготовлю.
Ирина спала, и мы тогда тихо сидели на кухне до утра. Одной бутылки оказалось мало, и мы приговорили вторую, которая стояла у меня в холодильнике. А утром, пьяный в дымину, он поехал давать свой ответ министру внутренних дел. Его выслушали, поблагодарили за согласие, похвалили за осознание им гражданского долга и настоятельно посоветовали ехать немедленно домой и хорошенько выспаться, а к шести вечера быть на работе свежим и отдохнувшим. Он все так и сделал, кроме самой малости. Вместо того чтобы ехать к себе домой, он снова приехал ко мне, завалился на диван и тут же захрапел. У меня тогда выдался короткий отпуск, и я целый день мог находиться дома. Я и маялся, ожидая его пробуждения. В половине пятого он проснулся и стал приводить себя в порядок: мыться, бриться моей бритвой и так далее. По ходу он рассказывал о своей утренней встрече с новым начальством — хитрым министром внутренних дел. Я выслушал его и ахнул:
— Что же ты ничего не сказал мне, когда приехал?! А если бы ты не проснулся ко времени? Я же не знал, что тебя нужно будить!
Он посмотрел на меня странным взглядом, и я понял, что сморозил глупость.
— Я проснулся, — коротко сказал мне Вячеслав Иванович Грязнов, — заместителем начальника Московского уголовного розыска.
Едва я вошел к себе в кабинет, меня улыбкой встретила молодая следователь Лиля Федотова, член моей следственной группы. Она не новичок в следствии, работает уже почти четыре года в прокуратуре. Улыбка у нее ослепительная, что и говорить, да и сама она бабенка не только видная, но и очень себе на уме. Для следователя у меня неплохо развита интуиция, ну а для мужчины с репутацией Казановы она развита просто гениально — без ложной скромности. Так вот, интуиция мне подсказывает, что эта дамочка серьезно нацелилась заполучить меня себе в кроватку. Цель, что и говорить, благородная, но покуда я держусь от нее подальше. Хотя мог бы… Впрочем, все, хватит, Турецкий. Все эти мысли, тем более в начале рабочего дня, нужно пресекать в корне.
Внезапно я понял, что она мне что-то говорит и теперь наслаждается моментом, принимая мои размышления за замешательство мужчины, который общается с красивой женщиной, а она — яркая блондинка, как раз в моем духе, и фигурка у нее хоть куда.
— Простите, вы что-то сказали? — переспросил я ее.
Если та улыбка была ослепительной, то от следующей можно было не только ослепнуть, но и оглохнуть. Что удивительно, потому что она не произнесла ни звука, пока дьявольски улыбалась.
— Я сказала, что Константин Дмитриевич просил вас зайти к нему, как только вы появитесь, — повторила она.
— Ага, — сказал я. — Спасибо.
Я кинул на стол свою папку, развернулся и пошел к выходу. У двери я остановился, чтобы сказать Лиле:
— Простите…
— Да, Александр Борисович? — Ну и взгляд у этой девушки! Хоть на ходу начинай раздеваться…
— Вы не могли бы носить на работу юбки подлиннее? — чуть запинаясь, попросил я ее. — Я как-то видел на вас очень симпатичную юбку чуть ниже колен. Очень вам идет.
— А мини — не идет? — насмешливо смотрела она на меня. — У меня что, Александр Борисович, некрасивые ноги?!