— Не называйте меня господином! — вдруг почти истерично попросил он.
Горбатого могила исправит.
— Простите, — сказал я мягко. — Как ваше имя-отчество?
Он удивленно на меня посмотрел и пожал плечами.
— Борис Борисович, — сказал он.
— Борис Борисович, — ласково заговорил я. — Неужели вы не понимаете, что упорствовать мне в этом вопросе — бессмысленно? Что вы хотите, чтоб я написал рапорт генеральному прокурору? Или известил об этом деле газеты? Неужели вы не понимаете, что только в сотрудничестве со мной вы можете не вляпаться в неприятности. Если уже не вляпались. Так, может быть, я помогу вам избавиться от них? А?
Я был доволен собой. По-моему, звучало убедительно. Но он все равно кочевряжился.
— Я не могу брать эту ответственность на себя.
Нет, он просто не знал, что ему делать. И тогда я снова пришел ему на помощь.
— Если хотите, давайте мы организуем встречу с генералом Петровым, — сказал я. — Конечно, мне это и самому нетрудно, но, думаю, и в ваших интересах помогать Генеральной прокуратуре.
Я блефовал, я импровизировал и не удивлюсь, если он догадывался об этом, но я протягивал соломинку, и он ухватился за нее, за что я никак не мог осуждать его.
Показалось, что он украдкой вздохнул с облегчением.
— Ну что ж, — сказал он и, приняв решение, обрел нормальный вид. — Думаю, устроим.
Еще бы ты думал по-другому, услужливый ты наш…
Разговор с генералом Петровым получился на редкость бездарным. Прошибить его почти не удалось. И только в конце нашей с ним беседы я сказал ему нечто такое, после чего он не знал, что правильнее: хвалить себя или ругать?
С самого начала он заявил, что время его лимитировано и он может уделить мне не более десяти минут. Он думал сразить этим следователя, но Турецкому было наплевать, сколько у генерала лишнего времени. Я повторил угрозу — доложить об этом деле генеральному прокурору и сообщить в газеты. Он и глазом не моргнул.
— Это ваше право. У нас достаточно доказательств вины Аничкина, и если даже нам придется выносить мусор из избы и снова подвергаться нападкам прессы — пусть. Справедливость для нас дороже чести мундира. А дело, кстати, ввиду секретности подследственно не вам, а Следуправлению ФСБ.
— Так в чем же состоит вина Аничкина?
— Насколько я знаю, — спокойно повторил мне генерал, — пока это дело не вашей подследственности. Доложите дело шефу, и, если будет принято решение передать его в следчасть Генеральной прокуратуры страны — тогда другой разговор. Тогда и поговорим, и поспорим — кому его вести. А до тех пор — извините, я очень занят важными государственными делами — делами контрразведки.
И он выразительно показал на часы.
Что оставалось делать? Снова импровизировать.
— Могу я попросить вас о свидании с Аничкиным?
Он даже не усмехнулся: сидел и спокойно смотрел мне в глаза.
— Значит, вы не боитесь огласки в деле Аничкина, — сказал я, лихорадочно соображая, что еще ему такого гадостного сказать. — А если я, к примеру, расскажу газетчикам, ну и своему начальству заодно, о некоей организации, которая пытается повесить на Аничкина то, что он никогда не совершал, не говоря уже о других, более страшных ее делах?
Он не пошевелился, но я видел, что напрягся. «Генерал Петров — предатель», — вспомнил я и импровизировал напропалую: терять было нечего.
Он спросил меня:
— Вы имеете в виду американский ку-клукс-клан?
— Очень смешно, — кивнул я. — Нет, господин генерал. Я имею в виду вполне доморощенную российскую организацию, которая увлекается стратегией и управлением.
Говоря все это, я в упор смотрел на генерала. И к своему величайшему облегчению, понял по едва изменившемуся его лицу, что его таки проняло. Некоторое время он молчал, буравя своими глазками мое лицо. Молчал и я, стараясь выглядеть как можно настойчивее.
Наконец он первым нарушил молчание:
— Понятия не имею, что такое вы имеете в виду. Впрочем, и я что-то о вас слышал. Даже могу вспомнить, очень для вас лестное.
— Спасибо, господин генерал-полковник. — Этикет требовал, чтобы я начал расшаркиваться.
— Очевидно, вы на пороге какого-то открытия, — продолжал тем временем генерал-полковник. — Думаю, что ваши профессионализм и компетентность заслуживают того, чтобы мы удовлетворили ваше любопытство. Позвоните мне сегодня где-нибудь в девятнадцать часов. Посмотрим, что мы сможем для вас сделать.
Я был потрясен.
— Неужели вы позволите мне встретиться с Аничкиным? — не верил я своим ушам.