— И я тоже, — поддержал товарища Щепилла.
У Гебеля от гнева перекосился рот. Истошным голосом он потребовал, чтобы офицеры немедленно исполнили его приказание.
Сергей Иванович, до сих пор молча наблюдавший за происходящим, сделал еле заметный знак рукой и негромко произнес:
— Убить его!
За своим криком Гебель не расслышал этих слов. Не заметил он и того, что Кузьмин вышел в соседнюю комнату, отделенную от первой большими проходными сенями.
В сенях толпились солдаты.
— Освободить Сергея Муравьева-Апостола и начать восстание! — отрывисто бросил Кузьмин.
— Ура! — крикнул кто-то. — Мы за Муравьевьш в огонь и в воду.
Гебель выбежал из комнаты в караульню узнать, готовы ли лошади. «Ничего, голубчики, вы у меня еще заплатите за все беззаконья!» — мысленно грозился он.
Пробегая через двор, Гебель увидел Щепиллу и Кузьмина. Забыв про лошадей, он обрушил на их головы новый поток проклятий.
Щепилла размахнулся и сильно ударил Гебеля штыком.
Но едва офицеры отошли, Гебель поднялся и, держась рукой за рану, стал осторожно пробираться к дороге. Мимо проезжала крестьянская подвода. Гебель остановил ее.
— Вези, — прошептал он. — В Васильков, в дом полкового командира… — и потерял сознание.
Они счастливы. Пятый день дышат воздухом свободы. Что ждет их впереди? Вероятно, гибель… Но ради этих дней стоило прожить жизнь.
Почему гибель? Ведь пока все идет прекрасно.
Вырвавшись из-под ареста, Сергей Муравьев-Апостол собрал солдат и занял город Васильков. Солдаты подчинялись ему беспрекословно. Были захвачены полковые знамена и полковая казна.
Дальнейший план таков: идти на Житомир, захватить штаб полка, соединиться с другими полками, а там на Белую Церковь, где их должны поддержать казаки, потом на Киев, на Москву… То, что не удалось северянам, должно удаться здесь. Поднимется вся Россия!..
Да будет свободен русский народ!
Муравьев-Апостол понимал всю сложность обстановки, трудность своего положения и все-таки был счастлив.
Особенно запомнился вчерашний день. Первый день нового, 1826 года. Накануне полк вступил в село Мотовиловку. Здесь уже были собраны Первая гренадерская рота и часть Первой мушкетерской.
В начале нового года назначили дневку. Ротные командиры хлопотали о продовольствии, о теплой одежде для солдат.
Сергей Иванович сам объезжал караулы. После праздничного молебствия возвращался из церкви народ. Увидев Сергея Муравьева-Апостола, крестьяне окружили его, поздравляли с Новым годом, желали счастья.
Из толпы вышел седобородый старик и, поклонившись в пояс, сказал негромко:
— Да поможет тебе бог, наш полковник, избавитель наш…
Счастливые горячие слезы выступили на глазах Муравьева-Апостола.
— Друзья мои, — негромко проговорил он, стараясь скрыть радостное волнение. — За малейшее облегчение для вас готов умереть… Солдаты и офицеры наши за ваше благо жизни своей не пощадят. Никакой награды нам не надобно, кроме любви и счастья вашего…
— Пошли и тебе бог счастья, батюшка ты наш… — повторил старик крестьянин.
Люди с удивлением и благодарностью глядели на этого красивого молодого человека с решительным и мечтательным лицом. Глядели и не понимали: откуда такой взялся? Ни богатства, ни жизни своей не жалеет. Поднялся против царя не за свою выгоду, а ради их мужицкого счастья. И войска за собой повел. В знак благодарности они радушно принимали солдат, кормили и поили их, дарили теплые вещи.
— Не постояльцы вы — защитники наши… — говорили крестьяне.
Ночь спустилась на селение Полог. Темная снежная зимняя ночь. Спали в избах солдаты. Настороженная тишина спеленала и убаюкала село.
В комнате Муравьева-Апостола пусто, пол заслежен. Оплывая, горела свеча в низком железном подсвечнике. Сергей Иванович сидел, набросив на плечи шинель, поеживаясь от холода, и глядел в разгоряченное, взволнованное лицо Михаила Павловича.
— Я пройду по земле, всегда одинокий, задумчивый, и никто меня не узнает… — негромко прочел он по-французски свои стихи. — Только в конце жизни блеснет над нею свет великий, и тогда люди увидят, что они потеряли…
Он глубже закутался в шинель.
— Ты что-то мрачен, Сережа? — ласково и заботливо Спросил Бестужев-Рюмин. — Почему? Погляди, как эти дни все хорошо было!
— Да, мой друг, я был счастлив, — тихо ответил Муравьев-Апостол. Но ведь ты сам знаешь: сегодня несколько офицеров тайком покинули нас. Крысы бегут с корабля… — Он не договорил.
— Не надо, — Бестужев-Рюмин взял его за руку. — Мы добро людям несем. Победит наша правда!