А вечерами, когда скрипел под ногами сухой сибирский снег и низкие мохнатые звезды висели над городом, лился из окон этого дома неяркий свет свечей, доносилась шелестящая музыка клавесина, звучали стихи.
…Он совсем не стар, этот человек, что подошел ко мне в переулке Волконского, а рассказывает так, словно бывал здесь сто лет назад.
Слушая его накатистый сибирский говор, я представляла ту страшную последнюю ночь, когда в казематах Петропавловской крепости Сергей Муравьев-Апостол утешал Михаила Павловича Бестужева-Рюмина. Он говорил о справедливом приговоре потомства. Не эта ли благодарная память и есть справедливый приговор?
В Ленинграде, на острове Голодай, где были зарыты тела повешенных декабристов, через сто лет после казни — в июле 1926 года — был установлен памятник. Золотом на красном граните высечены их имена.
Огромные тополя с светло-серой корой несут вечный почетный караул возле гранитного обелиска. А вокруг высятся кварталы новых светлых домов, в сквере играют дети…
Так писал поэт Некрасов. Желание его сбылось.
