— Если все было так хорошо и блок преследовал исключительно благие цели, отчего Государь подписал роспуск, уважаемый? — усмехнулся Протопопов. — Как то не бьется?
— Стало быть, ты... вы помните, что на первом же заседание, когда мы вели переговоры о блоке, стало известно, что Государь желает командовать армией? — Милюков от волнения переходил с «вы» на «ты» и обратно. — И вы стало быть помните, что занятие поста главнокомандующего подвергало опасности нашу страну?
— Это ещё почему?
— Хотя бы потому, что Государь не может быть ответственным лицом. И на это мы указали в своём письме Государю. Увы и ах, впоследствии царь воспринял это как личную обиду.
— Теперь то ты понимаешь, что вы ошиблись в своих оценках? — Протопопов приподнял бровь.
Милюков не ответил. Тогда Александр Дмитриевич задал свой следующий вопрос.
— Именно поэтому, поняв, что просчитались, вы решили устранить Государя? Кто был организатором, Павел Николаевич? Кому не нужен успех России?
Милюков молчал.
А потом, отчетливо понимая что молчание Протопопова не удовлетворит министра и за не ответом последует «действие», кадет бросился к револьверу на столе.
Сдали нервы.
У Павла Николаевича они тоже оказались не из железа.
Понятно, что у изрядно накачавшегося водкой Милюкова ничего не вышло. И в принципе затея его была обречена на полный провал с самого начала. Но осознал это лидер Прогрессивного блока только тогда, когда после хлесткого удара Протопопова ребром ладони в кадык, упал на пятую точку и схватившись за горло начал задыхаться. Павел Николаевич спешно отполз к стене, пытаясь спастись от настигающего его министра внутренних дел с револьвером в руках.
Однако от Протопопова было не уйти. Александр Дмитриевич настиг кадета, приставил дуло револьвера в лоб Милюкову и спустил курок, в котором по всей логике оставалась та самая последняя пуля. Однако и на этот раз от револьвера лишь раздался щелчок. Выстрела не последовало. Барабан был пуст, а все потому, что Протопопов предусмотрительно вытащил пулю прежде чем начать свою игру.
— Гучков... это Гучков... — зашептал кадет.
Протопопов наклонился над Милюковым, который с перепугу превратился в жалкое подобие самого себя и расплакался. Под Павлом Николаевичем растеклось пятно — штаны в районе промежности стали мокрыми.
— Пристрели меня... — зашипел Милюков. — Слышишь? Пристрели?! Я не вынесу такого позора!
Он схватил руку Протопопова, держащую пистолет и принялся судорожно нажимать на пальцы министра, дабы выстрелить. Но барабан револьвера лишь вращался, раздаивались глухие щелчки.
— Живи, по крайней мере пока, — Протопопов примирительно похлопал кадета по щеке.
Выпрямился, вырывая пистолет из скрюченных рук Павла Николаевича. Подошёл к двери, выходу из камеры и, открыв ее, бросил охраннику.
— Отведите этого господина в общую камеру.
Распорядившись, Протопопов уже собрался возвращаться к столу, дабы ожидать следующего думца на допрос. Но в этот момент случилось так, что к министру подбежал Курлов.
— Саша, Голицын приехал, — шепнул он.
— Чего ему надо?
— Хочет видеть тебя и трясёт бумагами.
— Что в них?
— Говорит, что покажет только тебе.
— Веди его сюда, потолкуем.
Протопопов задумался, пытаясь понять чего нужно здесь премьеру. А потом велел вести на допрос новых умельцев из камер. Понятно, что от премьера не стоило ожидать ничего хорошего. Но раз он хочет говорить — так тому и быть.
Глава 4
Глава 4
Как мы помним Николай Дмитриевич Голицын к моменту описываемых событий был человеком хорошо так потоптавшим Землю почти семь десятков лет. Однако обычно держался он бодрячком, не выдавая свой возраст и все видели в нем человека хорошо знающего себе цену, элегантно одевающегося и держащего осанку заправски и по военному. Но и на старуху бывает проруха — после событий в Думском зале Таврического дворца, Голицын сильно сдал и не был похож сам на себя образца сегодняшнего утра.
Глаза навыкат. Краснючие — полопались капилляры.
Усы (а усы к Николая Дмитриевича — это предмет отдельной гордости) растрепаны, не имеют былой формы. А рубаха не заправлена в штаны, что и вовсе непозволительно.
В таком непотребном для премьера российского правительства виде, Голицын влетел в коридор по которому тянулись двери в камеры и, завидев перед собой Протопопова, буквально запрыгал к нему.