— Александр Дмитриевич...
— Я то Александр Дмитриевич. Ты сам то кто?
Голицын проглотил слова Протопопова, наконец, отпустил его руки, в которые вцепился, словно тисками. Закрыл глаза, запрокинул голову и гулко выдохнул, обдавая Протопопова перегаром.
— Что же вы натворили, Александр Дмитриевич, — прошептал он. — Я теперь могу сказать вам, причём с большой степени определённостью, что будет дальше.
Он вернул голову в исходное положение. Глаза правда не открыл, помассировал подушечками пальцев виски.
— Ну вы договаривайте, — предложил Протопопов.
— А что договаривать, — Голицын всплеснул руками. — Вам самому непонятно, что будет теперь из-за вашего безрассудства... ой-ой, что же делать...
Понимая, что упражнения Голицына в поиске решений вопросов на дне стакана, не прошли без следа и Николай Дмитриевич не до конца трезво соображает, Протопопов решил немножко выправить разговор.
Как?
Попросту схватил щуплого старикашку за шкирку и хорошенечко приложил его спиной о стену.
— Послушай меня, пора бы тебе понять — ты сам кто, я ведь неспроста спрашиваю? Николай Дмитриевич или какой-то безвольный пацан Коля?
— Я-йа... — Голицын закашлялся, Протопопов придавил его локтем.
Больно? Да. Зато премьер быстро трезвел, пуча на министра глаза.
— Отпустите...
— Не отпущу. Пора бы тебе иметь политическую ответственность. Все эти твои треповцы и щегловитовцы ни хрена не одупляют, что происходит в стране на самом деле. И без отмашки сами ничего не могут сделать.
Наверное, Протопопов продолжал бы также придушивать по свойски несчастного премьера и через минуту другую наверняка бы выбил из того признания по чью сторону баррикад Голицын находиться, однако Николай Дмитриевич вдруг потянулся за пазуху и достал оттуда лист бумаги.
Вытянул лист на дрожащих и ходящих ходуном руках, пытаясь его всучить Протопопову. Завидев лист и припомнив, что Курлов говорил будто Голицын требуя Протопопова тряс некими бумагами, Александр Дмитриевич отпустил старика. Взял лист из его рук, приподнял бровь, пробежавшись глазами по строкам, составлявшим его содержимое.
— Прокомментируйте, мой хороший, это что? — спросил он.
Голицын закашлялся, упираясь ладонями в колени и сплевывая мокроту.
— Телеграмма...
— Понятно, что вы мне не нотную грамоту принесли, — Александр Дмитриевич вновь пробежался глазами по листу, зачитывая содержание телеграммы вслух.
Мы же для удобства восприятия приведём полный текст телеграммы прямо тут:
«Телеграмма генерала М. В. Алексеева Государю императору
16 января 1917 г.
Телеграмма номер 237
Принял Кулаков.
Всеподданнейше доношу телеграмму генерал-адъютанта М.В. Алексеева из Ставки шестнадцатого сего января:
Сообщаю Государю Императору, что мне стало известно о бесчинствах и неправомочных действиях, которые были предприняты в столице в Петрограде группой заговорщиков во время возобновления сессии Думы.
Считаю необходимым немедленно отбыть к Вам на личную аудиенцию с предложениями лучших решений, которые возможны в столь непростой ситуации во избежании последующих эксцессов и во избежание повторения ситуации, которая без всякого сомнения грозит перекинуться в другие большие центры России и сим дестабилизирует ситуацию вокруг готовящегося весеннего наступления.
Вижу опасность окончательно расстроить и без того неудовлетворительное функционирование железных дорог. А так как армия почти ничего не имеет в своих базисных магазинах и живет только подвозом то нарушение правильного функционирования тыла будет для армии гибельно в ней начнется голод и возможны беспорядки
Если от Вашего императорского величества не последует акта способствующего общему успокоению власть завтра же перейдет в руки крайних элементов и Россия переживет все ужасы революции. Умоляю Ваше величество ради спасения России и династии поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия и поручить ему образовать кабинет. В настоящую минуту это единственное спасение. Медлить невозможно и необходимо это провести безотлагательно. Докладывающие Вашему величеству противное бессознательно и преступно ведут Россию к гибели и позору и создают опасность для династии Вашего императорского величества.
Буду завтра к 12 часам дня 17 января, генерал-адъютант Алексеев.»
Зачитав содержание телеграммы, Протопопов несколько секунд молчал.
Переваривал эти строки от генерала Алексеева.
Понятно.
Борзенько так-то...
Голицын наконец пришёл в себя, выпрямился:
— Скажите спасибо, Александр Дмитриевич, что у меня свои возможности имеются и мне удалось эту телеграмму получить, — не без гордости сказал премьер. — Надеюсь теперь то вы понимаете отчего у меня такое дрянное настроение?