— Теперь знаете, Николай Дмитриевич. И если все это правда, то ваше бездействие можно классифицировать, как государственную измену. Говорю вам это как министр внутренних дел.
Эти слова Протопопов произносил с улыбкой, но его улыбка буквально обжигала Голицына, который ровным счётом не знал куда себя деть и похоже, что уже сто пятьсот раз пожалел, что вообще сюда пришёл.
— Вы знаете, что отчизна в опасности, но ничего не делаете для того, чтобы исправить ситуацию...
Голицын колебался.
Да, премьер отчетливо понимал, что сейчас (и особенно после вступления в игру Алексеева) «большинство» отнюдь не на стороне министра внутренних дел. Однако будучи продуктом царского режима, назначенным по воли престола, Николай Дмитриевич не мог признать, что царь несостоятелен и не мог вот так вот переметнутся в другой лагерь. Это было бы равносильно тому, что признать собственную несостоятельность. А значит расписаться под всеми теми обвинениями, которые выдвигались правительству тем же генералом.
Что и говорить, выбор перед ним стоял более чем сложный. И если он хотел что-то изменить, Голицыну придётся идти против своего нутра и против своей природы.
Ну бывает и так.
Глава 5
Глава 5
День. Там же.
«Революция не постель из роз. Революция — это битва между будущим и прошлым».
сказал Фидель Кастро
Ну что сказать.
Понеслась коза по ипподрому.
По другому тут, наверное, не выразишься, чтобы точнее отразить те события, которые будут происходить в столице Российской Империи ближайшее время, а возможно даже — ближайшие часы. Ипподром здесь выступит сам Петроград, на права российской столицы, а козой... ну козой может стать тот же генерал-адъютант Алексеев, ибо по тону и духу его приведённой выше телеграммы Государю, становится понятным и очевидным, что настроен Михаил Васильевич крайне и крайне решительно.
На свершения настроен.
Ну и наверняка уверен в своих силах, раз телеграмма такая беспрецедентно безапелляционная. Смекнул генерал, что в Петрограде запахло жаренным и решил не оставаться в стороне, когда начнётся раздел пирога и закрутится основная часть событий. Понятное желание старого и опытного вояки, а в том, что Михаил Алексеевич — хваткий тип, так в этом сомнений ни у кого не может быть...
Более чем понятное желание, можно лишь снова повторить эти слова.
Как мы помним, курить Александр Дмитриевич не курил, но прямо сейчас стрельнул парочку папиросок у одного из тюремных сотрудников. Почувствовал прямо таки тягу к никотину, которую забило его прежнее тело. Ну и будет чем заняться, пока он дожидается, когда будут исполнены некоторые распоряжения, которые Протопопов отпустил сразу после разговора с Голицыным. Сам Николай Дмитриевич, кстати остался здесь, и всем своим видом давал понять, что не понимает направления дальнейших действий, а от того ничего не предпринимает.
Так вот, выйдя на свежий воздух, дабы во-первых табачком подымить, а во-вторых устаканить мысли на холоде, Протопопов вздохнул полной грудью и огляделся. Время хоть и перевалило давно уже за полдень (счёт времени Александр Дмитриевич, честно говоря потерял в суете, а часы тупо потерял где-то в Думе — вылетели во время всеобщего умопомешательства), но на улице все ещё был крепкий морозец, который хорошенько вправлял мозги на место и позволял сосредоточиться.
С места, на котором стоял Протопопов, он отчетливо видел, что народ, который собрался по ту сторону моста, не расходился до сих пор. Более того, как и думал господин министр, людей становилось все больше. Изначальное количество народа, бывшее на момент, когда арестанты только прибыли сюда, возросло примерно в два раза.
Что-то потаённое, лежащее глубоко в общественном сознании, оказалось подковырнуто резонансными событиями в Таврическом дворце. Что-то, что вылезло чирием на теле предреволюционного Петрограда. И за министерством внутренних дел было это потаённое засунуть обратно, куда подальше, но никаких распоряжений Александр Дмитриевич не отдавал — ни лично, ни через своих доверенных лиц. Во что это выльется — будем смотреть. Однако уже сейчас было понятно, что очень скоро полиция, которая не пропускает людей через мост, окажется бессильна и раступиться (ну... или получит такой приказ). Вместе с тем народ продолжал стекаться и некоторые из «заскучавших» расходились от моста большими такими группами по несколько десятков человек. Как и большинство присутствующих — подпитые, стихийно появившимися на улицах алкоголем.
Кстати алкоголь появился здесь в больших количествах отнюдь не с бухты барахты. Наливали водку и раздавали бутылки с десяток другой крепких ребят, пришедшие с сумками... между прочим, весьма знакомых ребят господину министру. А что следует отметить особо, алкоголь тот был довольно дорогим, бутилированным, такой до введения сухого закона охотно подавали в лучших питерских ресторанах. Потом же, последнее время, этот алкоголь также охотно конфисковывали, изымая у питейных заведений до проведения следствия и суда. Понятно, что не все бутылки оставались на хранении и многие из них оседали в карманах конфискантов, но большая часть спиртного хранилась на складе вещественных доказательств соответствующего ведомства.