Васильев, собственно притащивший отчеты Протопопову с недовольной рожей (заставил его Александр Дмитриевич поработать, чего уж там), клятвенно заверил, что «держит за жопу каждую революционно настроенную собаку» и «не даёт им вздохнуть без ведома».
– У нас же там свои ребята повсюду сидят, контролируют, нашли о чем беспокоиться, господин министр, – говорил Директор департамента полиции. – Абросимов копает под рабочую группу. Аресты идут полным ходом. Вы же смотрели отчеты, господин Протопопов. Дела идут. Мы держим руку на пульсе революционных настроений.
Васильев положил на стол две толстые папки бумаг: писульки по ряду задержаний, датирующихся периодом 9 – 19 декабря 1916 года и совсем свежее – в ночь на 1 января 1917 года. Протопопов взял их, полистал, выборочно изучил, но наткнулся, между прочим, на отчёт Глобачева для Васильева.
Заинтересовался.
Начальник Петроградского охранного отделения сообщал, что, несмотря на произведённые задержания, руководящий комитет социально-демократической партии большевистской фракции уцелел и предположительно готовит попытку проведения демонстраций к годовщине Кровавого воскресенья 9 января.
Заинтересовался Протопопов потому, что накануне прихода Васильева, министру донесли, что в Москву приехал в срочном порядке господин Терещенко из Киева, собственной персоной. Местный «олигарх», тесно переплетённый с общественными организациями, среди прочего – товарищ председателя Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне. В доносе по Терещенко значилось, что предположительная цель срочного визита – встреча с Родзянко. Протопопов не был уверен, что приезд Терещенко прямо или даже опосредовано связан с конфликтом министра и председателя в Александровском дворце (слишком мало времени прошло). Но понимал, что Михаил Иванович приехал не просто так. Скорее всего, столь неожиданный приезд связан с фигурой Гучкова, старого знакомого Протопопова, некогда близкого друга, а теперь ярого противника министра, который с наступлением нового года мутил воду. И занимался тем, что пытался усилить свои позиции в Петрограде (стоило помнить, что Гучков активно отрабатывал великого князя Николая Николаевича в эти дни). Впрочем, достоверная причина приезда Терещенко и его возможные последствия, оставались неизвестны для Александра Дмитриевича. Но если здесь действительно замешен Гучков – дела дрянь. Этот бродяга спит и видит переворот вплоть до цареубийства.
Протопопов вернул документы на стол и поблагодарил Васильева за службу.
Тот довольный собой спешно удалился.
Картина складывалась.
И пусть все манипуляции шли мимо Протопопова, он понимал, что потребуется время для погружения в ситуацию.
Протопопов задумчиво простучал пальцами по столешнице. Поскольку министр не имел привычки исключать любые даже самые мало-мальски возможные варианты, необходимо быть готовым к тому, что Терещенко явится на дуэль, и они с Родзянко попытаются использовать сатисфакцию, как способ устранения неугодного элемента с политической арены. Министр не знал, насколько распространены здесь подобные методы, но готовым необходимо быть ко всему (наверняка не за просто так Протопопов передвигался по Петрограду в сопровождении охранников).
Окончательно ситуация прояснилась, когда в кабинет министра явился Глобачев с докладом. Причём явился поздно, Протопопов накануне днем велел ему подготовить развёрнутое сообщение по обстановке в Петрограде.
– Господин Протопопов, – Глобачев растеряно и как-то виновато улыбнулся, коротко так. – Не поздно изволю вас тревожить?
– Чего надо?
– Доклад готов, как вы просили. Разрешите доложить!
– Разрешаю, – министр движением брови указал Глобачеву на стул с другой стороны стола.
Тот шажками, шажками и плюхнулся на стул, держа в руках напечатанный на машинке донос на несколько листов.
– Зачитать?
– Валяйте. Хорошо подготовились то?
– Я по-другому не умею, вы же знаете господин министр, – крякнул Глобачев, наслюнявил подушечки пальцев, напялил очки и кашлянув, начал зачитывать с бумаги хорошо поставленным голосом.
Протопопов взял себе чистый лист бумаги, карандаш и приготовился делать пометки. Глобачев удивленно взглянул на эти манипуляции, что указывало по всей видимости на то, что прежний министр работал по-другому.
– Передают, как слух, о том, что накануне минувших Рождественских праздников или в первые дни таковых состоялись якобы какие-то законспирированные совещания левого крыла Государственного совета и Государственной Думы, – начал Глобачев. – На совещаниях этих был намечен целый список представителей Правительственной власти, пребывание коих на занимаемых ими постах считается нежелательным и об удалении коих якобы постановлено было просить или ходатайствовать пред Высочайшей Властью[4].
4
Текст взят из записки главы охранного отделения о Государственной Думе и воспроизведен по изданию: Буржуазия накануне Февральской революции. – М.-Л., 1927. – С. 161–163.