Ликаон
Аркадский тиран; намеревается убить во сне Юпитера, пришедшего к нему в человеческом облике, и, испытывая его всеведенье, угощает бога человечиной. Юпитер испепеляет дворец тирана; Ликаон спасается бегством.
Он, устрашенный, бежит; тишины деревенской достигнув, воет, пытаясь вотще говорить. Уже обретают ярость былые уста, с привычною страстью к убийству он нападает на скот, — и доныне на кровь веселится! Шерсть уже вместо одежд; становятся лапами руки. Вот уж он — волк, но следы сохраняет прежнего вида: та же на нем седина, и прежняя в морде свирепость, светятся так же глаза, и лютость в облике та же.
Лихас
Миссионер староверов, который ежегодно на Пасху является на рыбачьем катере из Босфора в Томы, чтобы в сумраке беспризорной, заросшей лишайником и плесенью церкви прочесть литанию о муках, выпадающих на долю его секты под римским владычеством; однажды в Страстную пятницу прерывает демонстрацию фильма о смерти Орфея, крича, что в такой день надлежит думать лишь о страстях и муках распятого владыки всей земли; колокольным звоном вынуждает Кипариса прекратить сеанс.
Лихас
Посланец, передающий Геркулесу пропитанную кровью кентавра рубашку, от которой герой должен умереть. Геркулес, уже почти сраженный адом рубашки и болью, швыряет Лихаса в море возле Эвбеи.
Так вот и он: в пустоту исполинскими брошен руками, белым от ужаса стал, вся влажность из тела исчезла, и — по преданью веков — превратился в утес он бездушный.
Марсий
Углежог из горной долины в Лимире; один из ухажеров Эхо; после ее исчезновения целую ночь понапрасну ждет ее, напивается и разносит ее жилище; своими криками и странной музыкой не дает томитам сомкнуть глаз. На рассвете Терей бросает углежога в поилку для скотины, откуда его вытаскивает Прокна, иначе он бы неминуемо захлебнулся. В оковах хмельного дурмана и тяжелых сновидений углежог все утро валяется на замшелых камнях у водопоя; единственный человек на берегах железного города, горюющий об исчезновении Эхо.
Марсий
Сатир, мастер игры на двойной флейте, жестоко наказанный Аполлоном, богом поэтического искусства и музыки, ибо, вызвав Аполлона на музыкальное состязание, сатир играл несравненно прекрасно. Аполлон подвешивает Марсия к дереву вниз головой.
Так он взывал, но уж с рук и с плеч его содрана кожа. Раною стал он сплошной. Кровь льется по телу струями, мышцы открыты, видны; без всяких покровов трепещут жилы, биясь; сосчитать нутряные все части возможно, и обнажились в груди перепонок прозрачные пленки. Пролили слезы о нем деревенские жители, фавны — боги лесов, — и Олимп, знаменитый уже, и сатиры-братья, и нимфы, и все, кто тогда по соседним нагорьям пас руноносных овец иль скотины стада круторогой, залили вовсе его, а земля увлажненная слезы тотчас в себя вобрала и впитала в глубинные жилы; в воды потом превратив, на вольный их вывела воздух. Вот он, в крутых берегах устремляясь к жадному морю, Марсия имя хранит, из фригийских потоков светлейший.
Медея
Заглавная героиня трагедии Назона, которая с успехом идет во всех театрах Империи и делает своего автора знаменитостью. Котта считает, что узнал этот персонаж в одной из масок томской процессии ряженых — огромной, в красных брызгах бабище с торсом из дерева и соломы, которая растущими из подбрюшья тощими ручонками подбрасывает вверх и с визгом ловит картонный череп; в трагедии Назона Медея убила родного брата, расчленила его труп, а отрезанную голову швырнула в скалы.
Медея
Заглавная героиня не дошедшей до нас трагедии Овидия; дочь колхидского царя Ээта, внучка бога солнца, великая волшебница; влюбляется в Ясона, помогает ему добыть золотое руно; став женой Ясона, едет с ним в Иолк, там убивает Ясонова дядю, Ясонову невесту, его и своих детей, бежит к царю Эгею в Афины, становится его супругой и пытается отравить его сына Тесея; бежит. Наряду со многими другими волшебными чарами умеет поворачивать время вспять и омолаживать все живое.
В медном котле между тем могучее средство вскипает… Варит и корни она, в гемонийском найденные доле, и семена, и цветы, и горькие соки растений; в них добавляет еще каменья с окраин Востока, чистый песок, что омыт при отливе водой океана, вот подливает росы, что ночью собрана лунной; с мясом туда же кладет и поганые филина крылья, оборотня потроха, что волчий образ звериный в вид изменяет людской; положила в варево также и кинифийской змеи чешуйчатой тонкую кожу; печень оленя-самца; в состав опустила вдобавок голову с клювом кривым вековухи столетней — вороны. Тысячи к этим вещам прибавив еще безымянных, варварка, смертному в дар потребный состав приготовив, кроткой оливы седой давно уже высохшей ветвью варево стала мешать от дна и до верхнего слоя. Вдруг этот старый сучок, вращаемый в меди горячей, зазеленел, а потом через короткое время оделся в листья и вдруг отягчен стал грузом тяжелых оливок. Всякий же раз, как огонь из бронзовой брызгал купели пеной и капли его упадали горящие наземь, зелень являлась, цветы и густая трава луговая.
Мемнон
Беженец из Эфиопии; суеверный садовник на вилле Назона на Пьяцца-дель-Моро; наутро после знаменитого выступления поэта подстригает в парке живую изгородь, прививает дикую вишню — и толкует появление огромной голубиной стаи, которая пролетает в это утро над усадьбой, как счастливый знак. На деле эта голубиная стая, тень которой скользнула по дому, парку, по всему кварталу, уже напоминает цветом Черное море.
Мемнон
Царь Эфиопии; сын Авроры, богини утренней зари, и превращенного в бессмертную цикаду Тифона; последний союзник троянцев, Мемнон был убит Ахиллом; пока его тело горит на погребальном костре, Аврора в слезах просит Юпитера смягчить ее боль.
И согласился Отец. Едва лишь огнем был разрушен Мемнона гордый костер, и скопления черного дыма застили день, — подобно тому как река зарождает и испаряет туман, лучи не пускающий солнца, — черная сажа, сгустясъ, полетела, сбирается в тело, приобретает лицо, от огня теплоту принимает, также и душу свою, а от собственной легкости — крылья. С птицею схожа была изначала, — и подлинно птица затрепетала крылом; такие же сестры трепещут, неисчислимы; их всех одинаково происхожденье. Трижды кружат над костром; широко раздается согласный трижды их крик…
Мидас
Заглавный герой комедии Назона, которая вызвала в Риме скандал. В пьесе речь идет о помешанном на музыке судовладельце из Генуи, у которого от безумной его алчности обращается в золото все, до чего он дотрагивается. В финале судовладелец, тощий как скелет, заскорузлый от грязи и обезображенный ослиными ушами, сидит в золотой пустыне; в его длинном монологе, спрятанные в палиндромах и акростихах, звучат имена известных всему городу президентов наблюдательных советов, депутатов и судей. После трех восторженно принятых спектаклей некий сенатор из Лигурии, владелец верфей в Генуе и Трапани, распоряжается запретить комедию. Отряд конной полиции железными прутьями не дает публике войти в театр, а актерам — выйти оттуда; при этом и актеры и зрители получают увечья и лежат потом, стеная, в залитых кровью золотых костюмах и праздничных нарядах на ступенях наружных лестниц, пока их не волокут прочь. Для Назона скандал оказывается чреват совершенно неожиданными последствиями — торговцы рыбой и лимонадом, менялы и неграмотные тоже узнают теперь его имя; он становится популярен.
Мидас
Фригийский царь; получает от Вакха, бога вина и хмеля, дар превращать в золото все, к чему он прикоснется.
Сам себе верит едва: с невысокого илика ветку с зеленью он оборвал — и стала из золота ветка. Поднял он камень с земли — и золотом камень блистает, трогает ком земляной — и ком под властным касаньем плотным становится… Сам постигает едва совершенье мечты, претворяя в золото все. Столы ликовавшему ставили слуги с нагромождением яств, с изобильем печеного теста. Только едва лишь рукой он коснется Церерина дара — дар Церерин тотчас под рукою становится твердым; жадным зубом едва собирается блюдо порушить, пышные кушанья вмиг становятся желтым металлом… Этой нежданной бедой поражен, — и богатый и бедный, — жаждет бежать от богатств и, чегопожелал, ненавидит. Голода не утолить уж ничем. Жжет жажда сухая горло: его поделом неотвязное золото мучит!