- Мина, - его голос, обычно такой сильный и оглушительный, теперь дрожал и едва пробивался сквозь негромкий треск пламени. - Он на кухне.
Пятнистая молния тут же пролетела через крыльцо и скрылась в дверном проёме, едва не сбив Энни с ног.
Фиалка обернулась и увидела бледное, перекошенное лицо великана. Страшная догадка, зародившаяся в тяжёлом предчувствие уже давно, молнией пронзила сознание девушки, придавая сил. В два прыжка перелетела Энни ступеньки, но могучая рука артиста не позволила ей войти на кухню.
- Не стоит, девочка, - тихо сказал Гарри.
- Пусти! - взвизгнула Фиалка, отчаянно вырываясь из его медвежьих объятий. - Пусти! Мартин! Что с ним?
Гарри молчал, продолжая удерживать девушку. Она визжала, царапалась, выворачивалась, звала Странника, Мину, Фола, кого-нибудь. Она отчаянно не хотела верить собственному разуму, не желая принять то, что осознала почти сразу.
Постепенно ярость сошла на нет, испарившись вместе с силами, и Энни обмякла на руках великана.
- Мартин... - тихо позвала она охрипшим голосом, и тяжелые слёзы градом потекли из серых глаз.
Артист опустился на ступеньки и принялся гладить ревущую девушку по коротким волосам.
Спустя некоторое время в дверном на крыльцо вышел Фол, неся в руках тяжелый свёрток, сочащийся алой кровью. Кентавр медленно прошествовал во двор с мрачной торжественностью неся страшную ношу.
Энни замерла, глядя на широкую спину, перетянутую ремнями, на тяжёлые капли, что падали с края наспех свёрнутого полотнища.
Кентавр, не обращая внимания на язычки пламени, что тут же потянулись к нему, подошёл к горящему сараю и положил свёрток на низенькую крышу.
- Гермес, возьми душу этого воина в последний путь, - голос Фола полнился неожиданной мощью. - Отведи его на берег последней реки.
Маленький металлический кругляш блеснул в руке кентавра, и тут же пропал из виду, исчезая в глубинах свёртка.
- О Харон, прими эту плату да позволь душе достичь сводов подземного царства.
С каждым словом девушка чувствовала, как в её душе медленно гаснет надежда. Мартин, такой неуклюжий и смешной поначалу, ставший таким серьёзным и сильным, Мартин, который вёл их вперед, заботился о них, теперь лежал под этим грязным покрывалом, отданный пламени. Они шли сюда, ведомые его идеей, его желанием найти хранилище утерянных знаний.
Что им делать теперь? Куда идти? Как выжить?
Раздались шаги, и во двор вышла Мина. Энни не видела её лица, лишь опущенные плечи, сутулящуюся спину и вялую походку человека, потерявшего волю к жизни. Даже огонь, танцующий на выгоревшем мху, гас при её приближении, словно скорбь этого существа отнимала у пламени всю силу.
Дикарка подошла к импровизированному костру.
- Спи спокойно, мой храбрый последователь, - странные, непонятные слова Мины ласковым ветром пронеслись по двору, даруя присутствующим успокоение. - Твоя богиня отомстит за тебя.
Сарай ярко вспыхнул, скрывая свёрток за ревущими языками пламени. Кентавр и Дикарка отступали на несколько шагов, давая огню волю.
Энни, словно завороженная, глядела, как вместе с чёрным дымом в темнеющее небо улетает всё, что когда-то было Мартином.
- Где мальчик? - внезапно спросила Мина, обернувшись к сидящим на крыльце артисту и девушке.
- Он остался с Полдоном, - тихо ответил Гарри.
При упоминании этого имени Фиалка ощутила волну закипающего гнева, и, словно вторя её ощущениям, лицо дикарки исказила яростная гримаса.
- Проклятый остроухий! - от её слов ненависть разгоралась еще сильнее. - У меня еще остались силы! Я найду их!
К крыльцу подошел Фол, нервно озираясь. Его уши стояли торчком, подрагивая.
- Нужно уходить. Они возвращаются.
- Сейчас! - прошипела Мина, распрямляя плечи и закрывая глаза.
Энни не понимала что происходит, да и ей было всё-равно. Она смотрела на танцующее пламя над догорающим сараем, на синие огоньки, которые медленно собирались в группы на почерневшей земле, на груду пернатого мяса в центре двора. Скорбь и ненависть боролись в ней, но подобно пожару и урагану, лишь усиливали друг-друга.
Внезапно тусклый блеск на единственном уцелевшем клочке мха, около убитой совы, привлёк её внимание. Не веря своим глазам, Энни медленно высвободилась из объятий артиста и, перепрыгивая странное синеватое пламя, подбежала к увиденному предмету. Дрожащие пальцы неуверенно легли на грубо обструганное древко и тут же сомкнулись на нём мертвой хваткой. Фиалка подняла своё копьё, впиваясь взглядом в привязанный к нему хвост грязных и едва узнаваемых фиолетовых волос.
- Чую! - словно зверь взвыла дикарка и открыла глаза. - Нашла! Идём!