— Какие традиции?
— Я же сказал, славные. Те, что написаны в книге рукой постояльцев, она вон там, можете почитать. Замечательная книга. — Он указал вглубь галереи и направился туда. — Никто больше одной ночи здесь и не задерживался, — продолжал говорить человечек. — Вы тоже завтра напишете, если, конечно, сможете.
— Что значит, «сможете»?
— Вот, пожалуйста. — Словно не слыша вопроса, тот взял со старинной консоли, стоявшей у последнего портрета, потертую книгу. — Очень, очень изящно написал, к примеру, Лорно, нет… лучше Трумэн, — с нескрываемым восхищением проговорил незнакомец, чуть шевельнув губами. — Трумэн ночевал здесь… минуточку, — листая страницы, продолжал он, — да тем жарким летом, сразу после войны. Пожалуйста, девятьсот сорок пятая, снизу.
Он протянул Сергею книгу, по-прежнему глядя мимо.
— «Согласен получить всё. Ведь я этого достоин!» — прочитал Сергей и с недоумением поднял глаза на своего странного сопровождающего. — Что это значит?
— Да вы, я смотрю, к тому же и невежда, — с сарказмом в голосе, но только в голосе, с ничего не выражающим лицом произнёс тот. — Чему вас учат сейчас, если не знаете, что он приказал сбросить атомную бомбу на Хиросиму ровно через месяц после проведённой здесь ночи? Достойный, достойный поступок великого человека! — вновь с восхищением добавил он. — Ведь и вы будете чего-то достойны, не так ли? Жаль, что тысячи из них всё-таки спали. А если бы нет, только представьте, за ту самую отпущенную секунду вы успеваете заметить, как мгновенно обуглилась ваша кожа. Вы не узнаёте себя. Каковы впечатления! И даже почувствовать запах! — Он потянул носом. — А какая боль! Ни с чем до того не сравнимая боль! Система работает по-прежнему без сбоев… почти.
Его рука, с усилием сжав книгу, потянула её обратно. Сергей нехотя разжал пальцы, лихорадочно думая о чём-то.
— Да, но пилот того самолета, что сбросил… сошёл с ума!
— Зато штурман, Теодор Ван Керк, оказался достойным! — парировал человечек, проявив завидную память. — До конца жизни, представьте, до конца гордился совершённым. Так что награду… все-таки получил, — и, видимо, довольный оставленным впечатлением, ласково погладил книгу. — Как видите, и простых людей отзывы имеем. Но, замечу, слова «я ни о чем в жизни не жалею» произнесены не им первым. Как, вы сказали, имя другого? Пилот?
— Пол Тиббетс. Он написал на борту имя своей матери — Энола Гей.
— Нет, не припомню, — покачал головой незнакомец и с грустью добавил: — Какие похожие судьбы! Какие значимые для обоих награды. Лишь названия разные. Жизнь и смерть. Один пожалел, другой протянул дьяволу руку. Какая пропасть разделила мир их рукопожатием с тех пор…
Мужчина с удивлением посмотрел на человечка.
— Ой! — Тот вдруг прикрыл губы рукой. — Что я говорю, что говорю! Простите, простите несчастного!
Сергей от изумления открыл рот.
— Поди… и дракулы всякие тут есть, — переваривая сказанное почти автоматически, спросил он.
— Шестьсот четырнадцатая страница, — ответ был мгновенным.
— Ах вот оно что! — неожиданно поняв суть происходящего, медленно произнёс гость и, с трудом сдерживая себя, добавил: — Я заметил, отзывы все одинаковы. Что, на всех страницах одна фраза? — Сергей в упор глядел на управляющего.
— А как же иначе? Как же иначе-то? Для чего тогда эта ночь? — ни один мускул не дрогнул на его лице.
— А кого-нибудь, кроме скопища дерьма, вы здесь принимали? — Он сжал кулаки и угрожающе сделал шаг вперёд.
— Помилуйте, какое же скопище? — отступая и нервно листая книгу, защебетал человечек. — Вот Набоков, Владимир Владимирович. Позвольте… вот — ночевал в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году! Как сейчас помню, очень, очень обходительный господин…
— Да что вы слушаете его! Он же сумасшедший! И представился, наверное, управляющим. — Голос был знаком. От входа в галерею к ним быстро приближался Роберт. — Джеймс, — он аккуратно, но с силой взял человечка под локоть, — иди к себе, Джеймс. Иди, — уже настойчиво добавил он.
Тот, повинуясь, двинулся к лестнице, понурив голову. — Но книга! Дайте… заберите у него книгу! Я хочу почитать… — затараторил, придя в себя, Сергей.
— Да какая там книга! Он сам же её и пишет, тем и шокирует посетителей, — рассмеялся Роберт. — Такое вот ходячее недоразумение. Не берите в голову. Лучше ступайте, отдохните. Ужин чуть задержится.
Вернувшись к себе в комнату, Сергей прилёг на постель. Только сейчас он почувствовал, как устал. Полумрак быстро наступивших сумерек, да и проведённый в непривычном ритме день дали о себе знать. Сон тут же навалился приятной тяжестью.