Ховр орудовал камнем, зубами, пальцами, чавкал и уже не обращал ни на что внимания. А там, возле куста, его старый хромоногий сородич, у которого даже не было своего камня, захлебывался слюной, пытаясь содрать шкуру с мертвого козленка. Маленький большелобый худой ларг сидел рядом и смотрел.
Вар-ка чувствовал, что жить становится невыносимо: жара, вонь, мухи, урчанье, чавканье, глухой стук камней и возня здесь и там. Желудок просился на волю, и при этом мучительно хотелось пить. Хотелось в тень, под кроны деревьев – туда, где вода, где нет этих… Зря он так далеко забрался: до леса не один километр раскаленной саванны.
Убийства кончились, и человекоподобные спокойно занимались своими делами: кто-то лакомился трупами, кто-то пытался разбивать кости, кто-то, насытившись, трахал самку. Перекликались, ползали и бегали детеныши, что-то подбирали с земли, копошились в остатках туши.
«Кто тут ларги, кто тут сугги? Все они на одно лицо… Нет, надо уходить! Не торчать же здесь до вечера!» – принял решение Варка.
– Пойдем отсюда! Пойдем в лес! – повелительно сказал он Ноклу и показал рукой направление.
Мальчишка поднял глаза:
– Идти-бежать нельзя – сугги!
– Сугги не едят Вар-ка. Сугги не едят Нокла. Пошли в лес!
Ответ Вар-ка понял с трудом:
– Раньше-всегда сугги не едят Нокла: он плохой, не как сугги! Сейчас-сегодня сугг хотел убивать-есть Нокла. Дал еду – сугг не убил Нокла. Больше ничего нет – сугги убьют Нокла. Идти нельзя!
– Никто тебя не убьет, пошли! – надавил на него Вар-ка, и мальчишка покорно поднялся на ноги.
На них не обратили внимания, когда они покидали открытое пространство, но далеко уйти не удалось. Метров через пятьдесят уже в густой траве их остановили повелительные окрики.
Все эти рыки и вопли обладали значительной силой внушения. Вар-ка это прекрасно чувствовал, но, в отличие от ларгов, легко мог сопротивляться – он и сам так умел, и сам применял эту технику к людям.
Они наткнулись на компанию подростков: два молодых самца и самочка. Радостно урча, юные сугги выскочили навстречу из травы и сразу шарахнулись в сторону. Вид Вар-ка вызывал у них неодолимый страх и отвращение. В то же время никакой реальной угрозы для себя с его стороны они не ощущали. Если бы не было так жарко, Вар обязательно попытался бы разобраться с этим: к Ноклу взрослые сугги испытывали похожие чувства. Уродство, непохожесть на них самих делало сородича непригодным в пищу, неаппетитным. «Может быть, инстинкт действительно разрешает им убивать только себе подобных и категорически запрещает всех остальных: этакое „Не убий!“ навыворот?»
Впрочем, на сей раз Нокл, кажется, влип основательно: юные сугги прыгали вокруг него, махали камнями, пытались рычать, приказывая не двигаться, стоять на месте.
Молодые самцы явно пытались перещеголять друг друга, а самочка с интересом смотрела на них из зарослей. Нокл закрыл лицо руками и опустился на корточки в ожидании смерти.
Это было, наверное, неправильно, но Вар-ка уже плохо соображал от жары и решил вмешаться: набрал полную грудь горячего воздуха и…
– А-р-р!!! Р-р-аа! – потребовал он.
Эффект был великолепен: юные людоеды чуть с ног не попадали, а самочка исчезла – только трава зашуршала.
Три пары глаз смотрели теперь на Вар-ка: бессмысленные, испуганные, покорные глаза суггов и… Нокл смотрел одновременно и со страхом, и с восхищением! Вар-ка просто физически чувствовал, как копошатся, буквально распирают его череп какие-то мысли, какие-то новые для него соображения.
– Ты – не сугг и… сугг! Я не сугг, не сугг…
Мальчишка медленно разогнулся, встал в полный рост, шагнул назад, раздвигая спиной стебли травы. Он был весь во власти какой-то своей идеи:
– Ты – не сугг, я – не сугг…
И вдруг взвизгнул и упал на землю. Тут же вскочил и опять взвизгнул, снова упал и вскочил. Вар-ка уловил, почувствовал довольно слабый приказ, повеление, исходящее от него.
Молодым суггам этого хватило – они покорно легли на землю. Нокл топтался возле них, не веря своим глазам: неужели это сделал он, ОН?!
И вдруг – новая мысль! Мальчишка вздрогнул и замер.
А потом все произошло очень быстро, или, может быть, Вар-ка перегрелся на солнце и утратил реакцию.
Нокл шагнул вперед, подхватил чужой обколотый камень и ударил лежащего сугга в затылок, и еще раз, еще! Бросил камень, отскочил в сторону и завизжал:
– И-и-их!!!
Один сугг был мертв, а второй, услышав визг Нокла, вскочил и исчез в траве.
Мальчишка, казалось, сошел с ума. Он прыгал, визжал, махал руками:
– И-и-их!!! Ихх!!! Я – Нокл! Нокл – не сугг!!! Убил!!! Убил!!! Я! Нокл убил сугга!!! Сугга – убил!!!
Вар-ка устало опустился на землю: «Эта жара… Пить хочется… Нокл… Как он может прыгать?!»
– Да, ты убил сугга. Теперь давай, ешь его! Давай-давай! Что смотришь?
Парень явно был сбит с толку, озадачен не на шутку:
– Нокл – есть… Есть сугга?! Нокл убил!!! Я есть сугга?.. Нокл – ларг. Ларги не едят суггов.
– Ларги не убивают суггов. Это сугги их убивают и едят. А ты убил. Ты – плохой ларг. Давай, ешь теперь его!
– Нет! Нокл – ларг и не ларг. Нокл – плохой ларг…
Вар-ка уже устал от всего. Палило солнце, над телом сугга появились большие жирные мухи, а мальчишка маялся, решая новую для него проблему. Наконец, кажется, решил:
– Нокл – ларг! Нокл не будет есть сугга!
– Ну, и не ешь! Черт с тобой, надоел ты мне…
Вар-ка поднялся с земли и, раздвигая стебли травы, двинулся в сторону леса.
Он шел уже довольно долго, все больше дурея от зноя, когда его остановил крик сзади. Вар-ка обернулся, нащупывая рукоятку ножа на поясе. Здесь, на небольшом возвышении, трава была низкой – по колено. И в этой траве, в десяти шагах от него, стоял Нокл с камнем в руке.
– И-р-р-а! И-рр! – повелительно закричал мальчишка и упал в траву. Тут же вскочил и снова закричал, взмахнув рукой.
От перегрева все чувства притупились, и Вар-ка вдруг захотелось сделать так, как он хочет, – лечь в траву и все… Он уже начал сгибать колени, но вовремя спохватился: «Не выйдет!! Ты что это задумал? Силу свою на мне пробовать?! Я тебе!..»
В раскаленном воздухе тонкая фигурка Нокла, казалось, змеится и мерцает. Порыв угас, и Вар-ка устало махнул рукой:
– Пошел к черту, гаденыш! – повернулся и побрел дальше.
Граница леса наконец осталась позади, и Вар-ка двинулся наискосок по склону, стараясь держаться подальше от отдельно стоящих кустов. Свой тайничок-захоронку он нашел не сразу – трава распрямилась, подросла и полностью скрыла следы его былого присутствия. Штаны, трусы, рубашка, куртка – все цело, только сырое и сплошь покрыто крупными черными муравьями. Хорошо, хоть дырок они не прогрызли!
Насекомых он кое-как вытряс, но одеваться не стал – так и пошел вверх с тряпками в руках – может быть, подсохнут, пока солнце не село?
Он долго брел по знакомому пологому гребню и смотрел, как растут, наливаются чернотой тени от камней и скал. Вот и первый клочок тумана показался в распадке слева, и еще один… Нет! Он не пойдет дальше! Вар опустился на теплый камень, лицом к зеленому морю саванны внизу. Он не пойдет…
«Неужели именно так рождается тот, кого называют „человек разумный“?! Двуногое существо втискивается между плотно упакованных экологических ниш, внушая окружающим: я не добыча и не конкурент вам. Оно очень плодовито, ведь самки способны к зачатию круглый год. Каннибализм как регулятор численности, как источник животного белка, как фактор отбора по принципу непохожести. Пламя разума возгорается из искры, высеченной неразрешимым противоречием: „Он такой же, как я, но не я…“
Противно.
Некто занес сюда амулеты, сделал „инъекцию праведности“ в эту реальность. И кормимые отделились от кормящих, появились ларги и сугги. Что будет с ними дальше? Они опять сольются, и возникнет общество, в котором будут рядом жить люди и… сверхзвери? Или импульса хватит, чтобы их пути разошлись навсегда?