– Ага, доместикация называется: одомашнивание диких животных. А насчет собирательства – ты это зря! Я сам видел, как бабы чего-то сеяли!
– Ты просто не врубился в тему! В этой деревне тоже так делают, только это не полевые работы, а некий обряд, в результате которого должен начаться рост таника – злака такого, вроде пшеницы. Причем начаться не только на волшебной поляне, но и везде. Потом еще предстоит заставить зерна созреть – тоже дело нелегкое.
– Можно подумать, что просто так ничего бы не выросло и не созрело!
– Нельзя так подумать! Хочешь поставить эксперимент? А вдруг и правда не вырастет? Тогда что, с голоду помирать? Видел, сколько тут народу? Для них хороший урожай не роскошь, а условие выживания!
– Ладно, допустим! А как же там всякий искусственный отбор, селекция разная? Они ведь жнут то, что не сеяли!
– Не понимаешь, Коля! Дикарь ты, однако… Чтобы на полянах за речкой получились большие колосья с толстыми зернами, нужно отобрать самые лучшие из последнего урожая и именно их использовать… ну, в общем, именно их и посеять на… «волшебной» делянке. Это, между прочим, ручная работа: они тут после жатвы по зернышку урожай перебирают! А несколько лет назад здесь была целая эпопея: три соседних деревни снарядили экспедицию в дальние страны за семенами. Как-то они узнали, что где-то вдали есть волшебное место, где растет ну о-очень крупный таник. Ушло двадцать воинов, а вернулся один – весь израненный, но с кульком зерен! Народ с тех пор восхваляет своего героя, песни о нем поет, сказки рассказывает!
– И что, посеяли они этот свой заморский таник?
– Ты знаешь, посеяли! Хотя, говорят, споры были немалые: сначала хотели одну часть добычи сжечь, чтобы танику хватало тепла, а другую часть высыпать в реку – чтобы, значит, поля не высохли раньше времени. А сеять, даже на магическом поле, многие считали необязательным – зачем, дескать, добро переводить, лучше побольше сжечь и утопить! Но потом все-таки третью часть отдали женщинам для их колдовства. И кстати, экспедиция у них была вовсе не за моря, а, как я понял, на тот край долины – километров за шестьдесят – это для них немыслимое расстояние. Там то ли источник какой-то, сильно минерализованный, то ли еще какая-то аномалия – в общем, легендарное место. Нужно было пройти сквозь все местные племена: где-то договориться, где-то прорваться с боем. Прямо поход Аргонавтов, только сухопутный!
– Но они все-таки прорвались?
– На обратном пути они приняли бой и все погибли, прикрывая отход последнего воина с драгоценной ношей.
– Ты, конечно, познакомился с этим аргонавтом? Он, небось, вождем тут заделался?
– Как тебе сказать, Коля… У тебя и тебе подобных такое извращенное представление о героизме… Хотя, с другой стороны, тут явная аналогия с некоторыми разновидностями вашего патриотизма: «Жила бы страна родная, и нету других забот!»
– На что это ты намекаешь?
– Да, понимаешь: съел народ своего героя.
– В каком смысле?!
– В прямом. И с соседями поделился!
– Блин, куда я попал?! И где мои вещи?! Нет, ну бывает же черная неблагодарность! Я-то думал, что подобное обращение с выдающимися людьми появилось позже – как результат порчи нравов!
– Опять ничего не понимаешь, Коля! Или ты думаешь, что односельчане с воем набросились на израненного, изнеможенного воина и растерзали его? Ничего подобного! Его вылечили, откормили, отпоили, несколько дней праздновали великое событие, и, в заключение праздничных торжеств, его убили, разделали, поделили и съели. Причем совершенно добровольно с его стороны.
– Однако!
– А как же иначе он мог отдать людям свою силу, мужество и, главное, удачливость? Я, правда, не все пока запомнил, но приблизительно могу перечислить, что где у тебя помещается. Решительность, например, в надбровных дугах.
– А прыгучесть – в коленках?
– Не угадал – в пальцах ног. И это очень удобно, потому что их много. А если разобрать по суставчикам…
– Бр-р, прекрати! Прямо по Высоцкому: «Зачем аборигены съели Кука?»
– Не переживай, Коля! Я, конечно, не ахти какой специалист по теории, но мне кажется, что это ситуация вполне обычная и заурядная: люди друг друга ели, едят и есть будут. Ты не допускаешь мысли, что современный подвид человека, к которому мы с тобой относимся, и возник, точнее, оформился в результате вот такого безобразия?
– Как-то я не очень задумывался, честно говоря. Бывает естественный отбор, бывает искусственный, встречал даже термин «естественный искусственный» отбор. Только все время почему-то думается о борьбе с хищниками, с силами природы и так далее… Давай, прочитай мне лекцию о пользе людоедства!
– Запросто! Тем более что время пока терпит.
– Давай-давай, ты ведь жизнь-то учил не по учебникам!
– Скажем: не только по учебникам. Помнишь, я тебе рассказывал про совсем дремучий мир, где только-только встает заря человечества?
– Да, очень аппетитный мир! Надеюсь, что это лишь один из возможных вариантов возникновения Homo sapiens!
– Я, честно говоря, тоже так думаю. Но давай проедем дальше. Вот наш вид возник и как-то там слегка развился. В ваших книжках пишут, что биологическая эволюция уступила место социальной, так?
– Наверное, ну и что? В твоем родном племени людей ели? И как быть с древним табу на убийство? У меня-то сложилось впечатление, что именно запрет на убийство своих и дал преимущество… ну, в случае моего мира – кроманьонцам. Гипотеза у меня такая: одни додумались до «не убей», а другие не успели – и вымерли.
– Договаривай уж до конца: съели твои кроманьонские предки неандертальцев, хотя они и были не глупее!
– Ну, может, и съели…
– Съели, чего уж там! Вот ты и книжки читал, и в мирах древних побывал, скажи: есть у человека какие-нибудь естественные враги, кроме холода и голода? Можешь ты представить, хотя бы теоретически, некоего хищника, для которого человек был бы, так сказать, кормовой базой? Нету такого! И никогда не было!
– Мы же не все миры обошли, Вар. Вдруг где-то есть и такая ситуация?
– В принципе, такое можно представить, конечно. Но, по-моему, это маловероятно: там наш вид или вовсе не возникнет, или получится такое, что сделает этот мир вообще не параллельным. И мы туда не попадем.
– Логично. И что дальше? И при чем тут колдовство и магия?
– Дойдем и до магии. По моим наивным представлениям, до того, как люди начали курочить под себя окружающую среду, они жили в двух крайних ситуациях: когда есть куда расползаться-разбегаться и когда уже больше некуда – кругом плотно упакованы соседи, как здесь. Я, между прочим, сам первый раз в такой ситуации.
– Да уж, в лесу и тундре с охотниками как-то спокойнее и привычнее…
– Это только так кажется, хотя и мне с ними гораздо уютнее.
– И твоя родня такими магическими глупостями не занималась?
– Привет! Еще как занималась! Наш Шаман, конечно, кое-какие углы сгладил, но, в принципе, у нас тоже была сплошная магия. Только ее, конечно, никто так не воспринимал. Вот ты думаешь, что пацаны бросают копья в нарисованного оленя для тренировки меткости? Ничего подобного! Выражаясь твоими словами, это сугубо колдовское действо, которым нужно овладеть, прежде чем тебя допустят до настоящей охоты. Да и взрослый охотник не встанет в засаду, а пойдет вместе с загонщиками, если не сможет поразить рисунок. Или, скажем, чтобы пройти посвящение в воины, кроме всего прочего, нужно одержать хоть одну победу в поединке со своими. Ты бы назвал эти поединки учебными или тренировочными, а на самом деле это чистая магия! Работает принцип симметрии: смог победить здесь, сможешь и там – в настоящем бою.
– Ну, знаешь ли, так все можно превратить в магию!
– А оно так и есть. Понимаешь, ваши понятия «колдовство», «магия» появились как противовес понятиям «религия» и «наука». А пока не было одного, не было и другого!