37
Мальцев никогда не думал, что время может тянуться так долго. В городе, когда следил за Швайковским или усадьбой Павловского, все же были какие-то развлечения. Пройдет бабушка с корзиной, и начинаешь размышлять, откуда она и что несет домой, то повеет юбкой красивая девушка или женщина - смотришь на них с удовольствием и невольно сравниваешь с Лидой. Даже игры детей во дворе развеивают скуку, а здесь, на кладбище, только воробьи и синицы, иногда появится какая-то бабушка или дед, молодежи приходят на Байковое редко, у них своих забот достаточно, когда покойников вспоминать? Прилетела очередная стайка воробьев, почирикали на соседней рябине, ворона села на тополь, посмотрела подозрительным и всевидящим оком на двух мужчин, утром бьют баклуши среди могил, неодобрительно каркнула и полетела по своих вороньих делам. Видимо, бог сейчас не посылает воронам сыра, как случилось в какой-то басне. Колю Мальцева заставляли учить ее, он не закончил школу: отец устроил учеником токаря на "Арсенал". Начало басни навечно засело в памяти: " Вороне где-то бог послал кусочек сыру... " Теперь сам бог жалеет, даже людям не хватает сыра, и вороны вынуждены вернуться к своей первоначальной пищи - падали.
Мальцев посмотрел вслед вороне - летают тут всякие! - И покосился на Осьмушку. Тот растянулся на траве, подложив под грудь ветки и листья, углубился в какую то книжку: наверно, интересная - шевелит губами и ничего не видит вокруг.
Почему-то Василию стало обидно: одни внимательно несут чекистскую стражу и следят за появлением врагов трудового народа, а другие при исполнении служебных обязанностей позволяют себе развлечения, тем больше, читают какие-то явно дореволюционные книги. Хотел сказать это Осьмушке, и воздержался: Тимоша подумает - Мальцев задается, неделю, как назначили оперуполномоченным, а уже с начальствующими замашками.
- Что читаешь?- Только и спросил.
- Пушкина.
- Интересно?
Пушкина Мальцев также изучал в школе, но напрочь забыл. Поковырялся в памяти и вытащил строку:
" Товарищ, верь, взойдет она, заря пленительного счастья..." сказал вслух и добавил:
- Из дворян твой Пушкин, следовательно, помещичье отродье... Крепостных имел, это я точно помню, бабушку еще какую-то эксплуатировал, заставлял ее сказки рассказывать... - Подумал и добавил: - Но вроде ничего был дворянчик, слова наши, пролетарские, знал и использовал: товарищ, верь... Но мне больше стихи Демьяна Бедного нравятся. Вот слушай, Осьмушка: "Как родная меня мать провожала, вся родня моя тогда набежала..." Слышишь, как здорово! Это тебе не какой-то Пушкин...
Осьмушка посмотрел на Мальцева хитро. Закрыл книгу и сказал с явной подковыркою:
- Ты, товарищ Мальцев, хотя и оперативный уполномоченный ГПУ, но в литературе не очень - то смыслишь.
- Ну и что: Демьян Бедный - пролетарский поэт, а Пушкин - дворянский, здесь и препираться нечего!
- Нет, ты послушай, сам начал: " Товарищ, верь, взойдет она, заря пленительного счастья..." А дальше? А дальше что? " И на обломках самовластья напишут наши имена ". Понял: "на обломках самовластья ", то есть Пушкин уже сто лет назад нашу революцию предусматривал и мы царизм сбросили. И приветствовал эту революцию.
Мальцев шмыгнул носом.- Ну и черт с ним, Пушкиным, - сказал примирительно. - Читай... - Он повернулся на спину, и созерцания неба и облаков на нем не принесло удовлетворения. Подумал: хорошо, ясная погода, в дождь они бы здесь, на кладбище, промокли до костей и замерзли, а сегодня пригревает солнце - жить можно. Потянулся сладко, прищурился и замурлыкал очень тихо какой-то несложный мотивчик, однако вдруг оборвал его и спросил:
- Ты, Осьмушка, зачем к нам пришел?
- В ГПУ то есть?- Удивленно переспросил тот.
- Нет, в контору по сбору стеклотары.
- Ты, товарищ Мальцев, давай без подковырок, - обиделся Осьмушка. - Я к вам не пришел, а меня послали. Как кандидата в члены партии вызвали в партком и сказали: надо поработать в ГПУ...
- Поработать! - Ухватился за слово Мальцев. - То есть временно?
- А этого я не знаю. Скажут - назад в депо, вернусь с удовольствием. Там я паровозы ремонтирую...
- А у нас?
- Мы, товарищ Мальцев, должны охранять права трудового народа.
- Нет, Осьмушка, мы боремся с гидрой контрреволюции. И вылавливаем врагов Советской власти.
- А когда прогонят, что делать?
- На наш век, Тимоша, той гидры хватит.
- Если плохо работать. А я так думаю: еще год - два, ну, три года... Банды ликвидируем, шпионов этаких, как сегодня, - кивнул на белый мраморный склеп, - поймаем, контре голову свернем, и давай, товарищ Осьмушка, возвращайся к своей настоящей работе, ибо без паровозов поезда будут стоять.