... Закрыв дверь, Павлюк обратился к Татьяне Филипповне.
- Ну как?
- Радоваться бы надо, - улыбнулась и легкомысленно. - Наконец посланник появился.
- А - а... - отчаянно махнул рукой Павлюк. - Почему то не нравится мне этот визитер. Должен прибыть человек из Варшавы или даже из Парижа, назвать пароль, а появляется какой-то оборванец в косоворотке, шулявский пролетарий с наглыми глазами и желает брать уроки гимнастики. Как хочешь, а мне это не нравится. Более того, настораживает и даже пугает.
- Не преувеличивайте. По объявлению всегда кто-то появиться, не испугало тебя, когда позавчера объявился студент.
- Так студент, ему действительно нужно зубрить латынь. А кому сейчас нужна гимнастика? Я бы еще поверил, если бы появился непманский сынок или сам пожилой ожиревший нэпман, а у этого типа глаза голодные и подозрительные, обсверлил меня, как буравчиком, разве такому нужна гимнастика? - Павлюк задумался и закончил решительно: - Сегодня вечером перееду в Печерск. А ты после шести сорвешь объявления. Сколько приклеила?
- Как было обусловлено: три. Возле базара и на Бульварно - Кудрявской. А когда кто-то появится?
- Объясните; учитель заболел. Поехал на село за продуктами. Разве мне тебя учить, Татьяна?
- Жаль... - Женщина подняла на Павлюка глаза. - У меня тебе было, кажется, не так уж и плохо...
- С болью в сердце... - Павлюк прижал ладонь к сердцу. - Да, с болью в сердце оставляю тебя, но, надеюсь, ненадолго. - Не врал, потому хозяйка действительно нравилась ему. И надо же, все было в ажуре: отдельная приличная квартира, роскошная женщина и не менее роскошная двуспальная кровать; в Киеве еще две недели, только потом подводой к Полонному, а дальше - Варшава, и на тебе - все псу под хвост... А может, он зря испугался? Может, какой-то воришка воспользовался удобным случаем и пришел осмотреть квартиру, которую потом хотел очистить? Но даже самый тупой вор понял бы: если учитель зазывает учащихся, дела плохи, и у него вряд ли много возьмешь...
Короче: сигнал тревоги получен, а ты - стреляный воробей, тебе с рабоче - крестьянской милицией встречаться не надо, тем больше - с чекистами. Они тебя раскусят за сутки или даже быстрее. Отсюда мораль: до свидания и вам, уважаемая Татьяна Филипповна, и вам, охранники законов и порядка в Совдепии. Хорошо, что даже Татьяна не знает его нового адреса на Печерске.
Но совсем обрывать контакты нельзя: явка надежная, основанная самым Савинковым, и еще может понадобиться. Предупредил:
- Возможно, Татьяна, сюда наведается верный человек. Спросит, конечно, о гимнастике или латыни, а затем назовет пароль: " В Лавре сегодня обеденный служит отец Михаил". А ты скажи: "Не Михаил, а Тимофей ". Этого человека устроишь у себя. А я в понедельники и пятницы буду посылать сюда своего человека. Через него держать связь.
- Но я так привыкла к тебе! - Со слезой в голосе сказала Татьяна Филипповна.
- Через месяц, - заверил Павлюк. - Я вернусь ровно через месяц, если ничего не случится. Тебе ничто не угрожает, ты все время в Киеве, и у всех на глазах, тебя чекисты не зацепятся, а у меня грехов хватает... Но я верю в нашу счастливую звезду, Танюша. Итак, через месяц...
12
Отец Леонтий косил сено. Сбросил подрясник, остался в белых полотняных штанах и расстегнутой льняной рубашке, дышал ровно, хотя пот ручейками стекал по груди.
Кося, отец Леонтий забывал обо всем: и о прихожанах, и о своей ободранной церкви, и о обнаглевших сельских комсомольцах, которые на прошлой неделе поставили в клубе антирелигиозный спектакль, осмелились даже недостойно намекать на него, священника, а он вынужден был проглотить эту обиду.
Всю неделю у отца Леонтия было плохое настроение, приступы холодной ярости обрывали сердце, отпустило только теперь, среди медовых трав, под безоблачным небом, среди природы, полной истинно божьей благодати.
Кладя ровные и длинные покосы пахучей травы, отец Леонтий осознавал, что это наслаждение трудом достались ему от предков, которые, вероятно, косили эти луга еще при князе Владимире - так же, как он, в домотканых штанах и расстегнутых на орошаемых потом груди рубашках. Ходили воинами в княжеских дружинах против половцев и выращивали рожь на отвоеванных у леса полях, собирали мед в бортнях и охотились на туров, любили детей и спокойно умирали, зная, что так будет вечно: темный лес, медовая трава и успокаивающее кваканье лягушек в близком болоте.