- Да школу же закончила.
- Школу... - надул губу Сергей. - Церковную, едва писать научилась, а нам теперь все следует знать. Научиться, как жить!
- А как?- Удивилась Фрося. - Как все живут. Вот ты домой приходишь, а тебя обед ждет, разве плохо?
- Мне хорошо, - подтвердил Сергей, - но не хочу, чтобы ты жизнь на обеды положила. Понимаешь, власть наша, ну, как тебе сказать, хочет, чтобы все ее граждане, то есть мы с тобой, которых жизнь волновала, сделались другими. Вот я командую полком, и говорят, хорошо, видишь, бандиты от нас бегут, однако все самостоятельно постигаю, наугад, а иногда личным примером бойцам показываю, и начштаба у меня не очень грамотный, жизнь иногда нам такие ребусы ставит, едва решения ' связываем. Так вот, приезжал к нам из округа человек, высокий чин, значит, и сказал, что меня заберут учиться. Не сейчас, - поймал тревожный Фросин взгляд, - а когда банды уничтожим, т.е. уничтожим атаманов и успокоим Полесье. Достаточно им по хуторам и лесам бегать, точка, и все. Как мух пристукаем! - Сергей даже хлопнул ладонью по столу, показывая, как они покончат с атаманами. - А я вот что надумал: меня на учебу заберут, так почему бы и тебе не поехать? То есть не хочу тебя одну оставлять.
- И я не хочу одна, - ответила Фрося твердо. - Куда ты, туда и я.
- Наверное, в Москву.
- В Москву?- Ужаснулась Фрося. - Так я же не умею по - русски.
- Научишься, - успокоил Сергей, - и я не умел, но в армии за год научился.
- Страшно. Москва, говорят, больше Киева, а в Киеве я была, там заблудиться можно.
- Люди живут.
- Живут, - легко согласилась Фрося. Подумала: а и правда, лучше в Москве, а потом еще куда-то, дальше от отцовских дел и надоевшего прошлого. Сказала: - Я и в Москву с тобой поеду, и везде... И учиться буду.
- Сначала в школе, а потом в институт пойдешь. Об ИНО слышала? Институт народного образования. Учительницей станешь.
- Учительницей?- Не поверила Фрося и счастливо засмеялась. Представила себя учительницей: стоит в классе перед детьми, в длинной юбке и белой кофте с высоким воротником, прическа также высокая, и вся она какая-то удлиненная и суровая, но суровой только кажется, разве можно быть строгой с детьми?
Вдруг тревожная мысль мелькнула у Фроси, она пересела к мужу, заглянула ему в глаза и спросила, покраснев, как неопытная девчонка:
- А если у нас?.. Ну, дети?..
- Ну и что, - успокоил. - Будут, у всех бывают, и все как-то устраиваются. У нашего Комеска Жигарева аж двое мальчишек, а его Маруська школу кончает...
- Маруся Жигарева?- Фрося вспомнила низкую и не очень красивую женщину, которая была у них на свадьбе, и не поверила: - Учится?
- А почему бы ей не учиться?
- А с детьми как?
- Крутятся они с Жигаревым... - неопределенно пояснил Сергей.
- Мне бы не хотелось, чтобы ты с детьми крутился, - признала Фрося. - С детьми - то женское дело.
- Революция дала женщине все права.
- Может, и дала, но негоже тебе с пеленками возится. Сама как-то...
- До пеленок нам с тобой еще далеко, - беззаботно сказал Сергей.
Фрося сговорчиво кивнула. На мгновение стрельнуло в сердце, вспомнила своего мертвого ребенка, и сразу отогнала воспоминание: видимо, этого и не было, как и не было у нее прошлого, и жизнь началась только сейчас - совершенно новая, интересная и неизведанная. Однако, как опровергая это, хлопнула входная дверь - вернулся отец и по привычке прошел не на свою половину, а прямо к ним. Остановился на пороге, увидел дочь рядом с мужем, остатки обеда ее и сказал вместо приветствия:
- А меня накормите?
- Вы у нас всегда желанный гость, - поднялся Сергей и протянул руку отцу. Он или не заметил тестя невежливости или умышленно не обратил на нее внимания - подсознательно чувствовал неприязнь Ивана Ивановича, и пытался понять его: всю жизнь отдал единственной дочери, а тут появляется некий молодой человек и забирает... Наконец, ситуация нормальная и миллионы раз повторяющаяся, надо притереться другу к другу, а лучше действительно податься куда-то куда глаза глядят, в ту же Москву на курсы красных командиров.
- Садитесь, - захлопотала Фрося. - Я вам борща насыплю, а еще вареники с сыром...
Ивану Ивановичу сделалось обидно: раньше дочь варила борщ только для него, а теперь ребрышки ест чужой и ненавистный человек - его борщ, его дочь, к чему тут еще кто-то ?.. Но заставил себя даже усмехнуться и пошел мыть руки.
Фрося посадила отца напротив Сергея, сама уселась между ними, как будто подчеркивая, что делит себя между этими такими непохожими мужчинами.