Неужели край света?
И это Фрося, которой он никогда ни в чем не отказывал, для которой копил золото! И золото лежит у него в сундуке: дочь побоялась взять его - вдруг попадется на глаза мужу, начнутся расспросы, подозрения...
Вот так, рассуждал Иван Иванович, до чего докатились! Раньше женщина могла выйти на люди в золотом ожерелье, все бы смотрели на нее и раскрывали рты, а теперь нельзя, держи украшения в сундуке, если не хочешь ссоры с красным командиром. Но, подумал также, золото есть золото, золотом и останется. Придет время, когда все вернется на круги своем. Вон в их ресторане уже появляются непманши с золотыми кольцами и бриллиантовыми сережками, а женщина всегда остается женщиной, не все равно, чья ты жена - нэпмана или командира полка, женщине хочется показать себя...
Подумав так, Иван Иванович натянул все же новую фуражку и направился к Гольдройзу.
- Вы сегодня как молодой петушок, - встретил его Иона Янкелевич.
- Оставьте, - остановил его Иван Иванович. - Савва здесь?
- Здесь.
- Слава богу. Скажите ему, чтобы седлал коня.
- Что-то важное?
- Позовите его.
Гольдройз выглянул в окно, крикнул:
- Савва, ходь сюда!
Савва появился сразу. Работал у Гольдройза приказчиком еще до революции, и на него можно было положиться. Стал в дверях, смотрел выжыдательно, и без предупредительности. Иван Иванович подошел к нему вплотную, сказал приглушенно, словно кто-то мог подслушать его:
- Прыгай, Савва, до Высокой Печи. Найдешь священника отца Леонтия. Пусть передаст кому надо: красная конница по крайней мере два - три дня будет крутиться около Рогачева и Барановки.
- Угу... - понял Савва. - Все?
- Скажешь, сообщение надежное, могут не сомневаться.
- У вас все надежное, - согласился Савва.
- Вот что не медли. И коня возьми хорошего.
16
- Товарищи, - сказал председатель профсоюза, - я собрал вас для того, чтобы прочитать письмо, поступившее сегодня утром.
- Давай, товарищ Сенчик, - добродушно согласился Грицько.- Шуруй... Еще некий циркуляр послушаем...
- Не циркуляр, товарищ Сенчик, а письмо без подписи, - пояснил председатель.
- Зачем же читать? - Удивился Григорий.
- Потому что пишут о нашем завгаре.
- Получается, Даниловиче?
- Значит, так...
Они сидели в красном углу - трое членов комитета профсоюза. Председатель - крепкий мужчина сорока лет, первоклассный шофер, который прошел путь фронтового водителя еще с четырнадцатого года. Затем возил самого командарма Тухачевского, год назад демобилизовался и теперь работал шофером председателя губисполкома Яна. Водитель грузовика Григорий Сенчик и кладовщица Вера Кирилловна Указатель. Все в гараже почему-то называли ее ориентиршей - видимо, потому, что Вера Кирилловна любила выступать на всех без исключения собраниях и наставляла сослуживцев, чуть ли не каждому ставила задачу, то есть ориентиры.
- И что же пишут о Даниловиче?- Поинтересовался Григорий. - Хвалят или ругают? А как по мне, товарища Яновского недаром выдвинули на должность завгара: умный, в моторах смыслит, и вообще...
- Помолчи, - оборвал его Сенчик, - потому что дело, кажется, не такое уж и простое...
- Получается, критикуют, - догадался Григорий. - Ну и пусть критикуют, а все равно лучше Даниловича у нас в машинах никто не понимает.
- Читай... - Указатель поерзала на стуле, удобнее усаживаясь.
Сенчик достал из внутреннего кармана пиджака лист бумаги, положил на стол, разгладил ладонью.
- Итак, читаю: " Родным пролетариям, товарищам из гаража. Куда вы смотрите и с кем обнимаетесь? С контрой и приспособленцем. Потому ваш завгар Яновский, которого недавно выдвинули на эту ответственную должность, на самом деле белый полковник дворянин. Он, как уж, пролез в ваши сплоченные пролетарские ряды, чтобы вредить изнутри и отдалять на неопределенный срок мировую революцию. А то, что Яновский полковник, я знаю точно. Как же ему удалось обмануть наши бдительные советские органы, как удалось заморочить головы вам, дорогие товарищи по рабочему классу? Выбросьте его из наших рядов! Долой приспособленцев! Ваш брат пролетарий".
Сенчик положил бумажку на стол и обвел всех внимательным взглядом. Григорий открыл рот, а Вера Кирилловна прочно сжала губы - они у нее побелели и стали совсем узкие.
- Ложь,- Наконец опомнился Григорий, - чистая ложь, кто-то хочет оклеветать Даниловича. Скажете такое: белый полковник... Но он мне мотор собственноручно перебрал - работает и не чихает, ей-богу, как часы...
- Оставь! - Строго оборвала его Указатель. - Помолчи, ибо дело тут непростое. Слышишь, пишет брат по классу, а пролетарий не может ошибаться, он буржуя, тем более белого полковника, нутром чувствует.