- Минутку, - поднялся Олег Данилович. - Я хочу внести некоторую ясность. Меня вполне устраивает работа слесаря или механика. Я и пришел в гараж, чтобы ремонтировать машины. - Перехватил теплый взгляд Григория, остановил глаза на Сенчике: тот смотрел на него спокойно - ни осуждения, ни доброжелательности не прочел на его лице.
Вдруг Сенчик поднялся, подошел к Яновскому почти вплотную, сказал:
- Мы тебе, Данилыч, верим. Но учти, работать тебе сейчас будет труднее: на тебя все другими глазами будут смотреть. По крайней мере, сначала, пока не оботрешься.
- Догадываюсь.
- А если догадываешься, заруби на носу: мы тебя в свою компанию пока не приняли. Против тебя ничего не имеем, но в твой дом я не пойду. Пока, - смягчил удар, - пока не докажешь, что совсем свой?
- Дворянство это можете простить?- Не удержался Олег Данилович. Ему вдруг стало горько: разве виноват, что родился в дворянской семье?
- И это значит.
- Но, насколько мне известно, Ленин также из дворян.
Лицо Сенчик посуровело, сжал кулак, словно собирался ударить.
- Ты к Ильичу не прикасайся! Ильич с нами все время, он нас и поднял на революцию. Против своего же класса.
Но Яновский уже понял, что допустил ошибку.
- Да, - согласился, - кто-кто, а Ленин всегда был с рабочими.
Олег Данилович пошел к двери, но Сперкач остановил его. Сказал тоном, не вызывающим возражения:
- Товарищ Яновский, вы назначены заведующим гаража и никто не собирается отменять это распоряжение. - Перевел взгляд на Указатель и добавил: - приказы товарища Яновского обязательные для всех работников. В губисполкоме ему доверяют, и сам товарищ Ян просил передать вам это.
- Я остаюсь при своем мнении, - заявила Указатель.
- Думать вам никто запретить не может, но приказы завгара должны выполнять.- Кадровик задумался на мгновение и попросил Сенчика: - Ты, Карп Сидорович, объясни людям ситуацию. В коллективе разные слухи пойдут, так что созови сборы и расскажи, что к чему...
- Придется, - согласился тот.
Григорий выглянул из-за плеча Сенчика, и интерес светился в его глазах.
- А я никак не поверю в то, что ты, Данилыч, полковник. Видел я их, конечно, издалека, однако чтобы полковник руки себе замазал... - восхищенно покачал головой и резюмировал: - не сомневайся, Данилыч, мы тебя поддержим, потому что знаем: чужим духом от тебя не пахнет и работать с тобой - одно удовольствие.
Эти слова хоть немного вернули Яновскому душевное равновесие, но вышел из красного угла с ощущением приговоренного к смертной казни и только случайно помилованного. Знал это ощущение долго не оставит его, но понимал также, что это расплата за почти двухсотлетние привилегии его предков. Они не мучили себя этими проклятыми проблемами, брали от жизни все, что могли, а вот он, Олег Данилович Яновский, последний из дворян Яновских, должен был принять на себя все грехи и попытаться искупить их.
Тяжелое бремя, но надо собраться с силами.
17
Вовк сидел на конспиративной квартире на Подоле, слушал, как Колесников разговаривает по телефону, и давно утраченное чувство покоя и какого-то домашнего уюта окутывало его. Действительно, где его в последнее время только не носило, Белая Церковь и Таращи, поручик Якубович и Казачья рада, Полесье, встреча с Грунтенко, засада в Жиловцах... До сих пор ноют ребра от бандитских сапог...
А тут обычная комната, стол, заваленный бумагами, диван, покрытый шерстяным одеялом, все то же, что было год назад, когда только вырисовывалось его проникновение в петлюровское подполья. А сейчас вокруг свои, не надо скрывать, взвешивать каждое слово, даже мыслями подделываться под какого-то Борового или Грунтенко...
Наконец Колесников положил трубку, уставился на Вовка, поморгал глазами, вспоминая, на чем остановились, и сказал:
- Сегодня же, Петр, свяжемся с Волынским ГПУ и передадим все, что ты узнал о банде Длугопольского. Интересно и даже очень интересно. За информацию, которую тебе приказали передать за границу, спасибо. Вместо нее подготовим другую, они даже руки от удовольствия будут потирать и не будут знать, что все это липа. Получишь материалы через день - два.
- Грунтенко надеется, составленная ими докладная поможет мне установить более тесные контакты с "двуйкой".
- Непонятно мне, на что этот Грунтенко с Длугопольским рассчитывают? У Тютюнника было гораздо больше сил, а мы с ним за неделю расправились.- Ярость и ненависть... - задумчиво сказал Вовк. - Ненависть к нам, товарищ Колесников, я бы сказал, звериная ненависть. Но они сами превратились в зверей - волки, прячутся по полесским дебрям.