- Мне приятно... Даже очень приятно, что сам член руководства... Так, вы член руководства, я поражен... Не мог представить, что центр организации в самом Париже... Доволен и польщен сверх всякой меры...
- Ну что вы! - Смутился Вакар. - Это мы должны благодарить вас за мужество, проявленное во время нелегального перехода границы. За активное содействие Центру борьбы.
- Отныне я член организации и считаю это за честь... Буду служить, чем могу.
- Однако только что сказали, что собираетесь обратно в полесскую глушь.
- По неопытности, - отрезал Вовк. Он понял, что Николай Платонович находится на той приятной стадии опьянения, когда мозг работает более - менее четко, однако сам выдает себе за лицо значительное, чем есть на самом деле, и все вокруг представляет в розовых тонах. - Вы убедили меня в перспективности Центра борьбы в Киеве, и я приложу все усилия к укреплению организации.
- Деятельность ее строго засекречена и опасна.
- Разве не понимаю? Здесь, только здесь, в Париже, почувствовал облегчение. Это же надо: по родной земле ходим оглядываясь. Чекисты, ГПУ по - нынешнему, красные комиссары, просто активисты из заводов и фабрик... Нет жизни, господин Вакар, словом, впервые за много месяцев чувствую себя раскованным... - Вовк допил вино, размышляя. Кажется, у него устанавливаются неплохие взаимоотношения с этим пижоном. Надо укрепить их. Деньги у него есть, и ничего не жалко, если удастся хоть немного раскрутить этот Центр борьбы. Наверное, именно от какого то члена Центра борьбы идет из Киева военная информация... Решение созрело, и Вовк предложил, делая вид, что колеблется: - Не знаю, как и сказать, уважаемый Николай Платонович, очень хотелось бы мне, и не осмелюсь...
- А вы отважьтесь.- Как-то неудобно, и, наконец... Только извините, если мое предложение неприемлемо, прошу не гневаться.
Вовк увидел, как насторожился Вакар. Оказывается, не так уж и пьян. И все же улыбнулся Петру:
- Не стесняйтесь, друг, я с удовольствием выслушаю вас.
- Дело в том... - Петр похлопал себя по карману. - Но простите, прошу не гневаться... Раньше я вам не сказал, постеснялся, однако атаман Грунтенко, отправляя меня за границу, выдал некоторую сумму на личные расходы. Извиняюсь, в золоте... Атаман Грунтенко, знаете, человек очень опытный, жил в Польше, то есть ему известно, что с деньгами здесь не пропадешь. Сначала я хотел несколько купить в Париже, скажем, такой пиджак, как у вас, очень и очень симпатичный, но для чего он мне в Киеве? В таком пиджаке меня за версту будут узнавать, а вы сами говорите - строгая конспирация. Вот я и подумал... Буду счастлив, если не откажетесь поужинать со мной в ресторане. С шампанским...
Вакар посмотрел на Вовка пристально, и Петр решил, что Николай Платонович разгадал его. Однако черты лица Вакара стали мягче, он вдруг удивленно покачал головой и признался:
- Вот не представлял... Что же, предложение приемлемое, даже соблазнительное. Но сколько есть денег?
- Три золотых десятки! - Петр считал, что ошарашивает Вакара, однако тот лишь довольно щелкнул пальцами.
- На "Максима" не рассчитывайте, - сказал он. - Да на устрицы и шампанское хватит. Здесь неподалеку довольно приличный ресторан, поедем на Елисейские Поля. - Он критически оглядел Петра и заметил: - Костюм приличный, а рубашку свежую имеете?
- Конечно.
- Галстук?
Вовк покачал головой.
- Отвык.
- Понимаю вас, даже очень понимаю. Придется купить, здесь рядом есть магазин. Наконец, в Париже все можно купить - это вам, уважаемый, не Киев.
В двух шагах в небольшой лавочке действительно приобрели недорогой полосатый галстук и поднялись на Петрову мансарду. Поднимались они не пешком, а на лифте: Вовк и не помнил, когда пользовался лифтом, в Киеве - преимущественно в центре и Липках - в некоторых домах также были лифты, но все как один не работали. Сначала не хватало электричества, за это время испортились моторы, какие-то части разворовали - вот лифты и застыли, кажется, навечно, удивляя непривычных людей обтянутыми сеткой шахтами. А тут сам портье вызвал им кабину и уважительно распахнул дверь.
Вакар порекомендовал Петру одеть рубашку с белым закругленным воротником, сам завязал ему галстук, отступил на шаг, смерил глазами с ног до головы и довольно улыбнулся. Если бы знал, мелькнула у Вовка мысль, что этот костюм и рубашки выбирал ему на складе Киевского ГПУ сам Колесников! Точнее, Колесников выбрал другой, чем-то похож на нынешний Вакара, но старый опытный кладовщик успокоил и предложил именно этот, темно - синий, почти новый. Только на спине, под левой лопаткой, едва просматривалась маленькая аккуратно заштопанная дырочка, и кладовщик пояснил: в этом костюме пижонил штабс - капитан Чугайнов, известный контрик и сукин сын, не хотел сдаваться, бежал, но чекистская пуля пробила ему сердце, испортив такой приличный костюм. Вовк отметил, что этот штабс - капитан бежал от чекистов, пуля попала под лопатку сзади, и это хоть немного порадовало его.