Они с Вакаром взяли извозчика и поехали от бульвара Капуцинов до площади де ля Конкорд. Здесь Вакар предложил отпустить извозчика.
Смеркалось, и витрины запылали электричеством. Петр где-то краем уха слышал о Елисейских Полях, и почему-то они представлялись ему не только полями, усеянными рожью или гречкой, понимал, что в Париже это невозможно, по крайней мере какими-то площадями, соединенными между собой улицам или бульварами, а оказалось - огромный широкий проспект, больше и шире самого Крещатика, лучшей улице - Вовк был убежден в этом - не могло существовать в мире. Однако Париж является Парижем, и Петр смирился с тем, что Елисейские Поля все же превосходят Крещатик.
Вакар медленно шагал по середине тротуара, рассматривал нарядных и красивых женщин, казалось, он забыл про Вовка, но стоило Петру задержаться у какой-то витрины, как тревожно огляделся и заметил:
- В Париже легко потеряться, прапорщик. Однако с деньгами не пропадешь. - Указал на автомобиль остановившийся у тротуара. - Большинство таксистов - бывшие наши коллеги, и не удивляйся, если обратно в гостиницу нас будет везти даже полковник.
- О- ля - ля! - Радостно воскликнул Вовк. - Пусть полковник, пусть штабс - капитан, я согласен на все, но, Николай Платонович, когда мы отберем у большевиков власть, не кажется ли вам, что эта масса полковников и поручителей двинет обратно в Россию и будет рвать мне и вам глотки, требуя назад имения, привилегии, чины и должности?
- Конечно, такая проблема возникнет, - серьезно согласился Вакар, однако подумайте: Россия большая, Украина также не маленькая, всем найдется место, но... - неожиданно поморщился, - учитывать будем заслуги каждого, и вы, прапорщик, не удивитесь, когда сразу получите чин...
Вовк сделал протестующий жест, делая вид, что этот разговор неприятен ему:
- Не за чинами охочусь, справедливость дорога!- Вот справедливость и восторжествует, - подхватил Вакар, - и я уверен, что увижу на вас в ближайшее время, по крайней мере, полковничьи погоны.
Вовк ответил ему благодарной улыбкой, твердо зная, что не только в ближайшее время, но и в отдаленном будущем не гулять Вакару по киевским или московским улицам - об этом уже позаботится персонально он, чекист Петр Вовк.
У дверей ресторана стоял швейцар в красной фуражке, он поинтересовался, заказали господа столик и, узнав, что нет, позвал метрдотеля. Появился высокий, в смокинге с галстуком - бабочкой человек, он согнулся именно перед Волком чисто как нэпман в киевском " Паласе ", и Петр подумал, что при всех условиях деньги портят человека, делают из честного труженика лакеев вроде этого типа в смокинге.
Вакар переметнулся с мэтром несколькими словами, и тот провел их к свободному столику, где стояли два прибора и возвышалась корзина с фруктами. И буквально по мановению волшебной палочки появилась бутылка коньяка и шампанское в серебряном ведерке со льдом, какие-то блюда и раковины на подносе. Вовк понял - устрицы и подумал, что ребята на Елизаветинской, вероятно, не поверят ему, а Мальцев даже скажет: мол, каждый может придумать, что шамкал на Елисейских Полях какую-то гадость, а где доказательства?
Вакар снисходительно взглянул на Петра и показал, как справиться с раковиной. Оказалось, не так уж и сложно, - подражая Вакару, Вовк выжал на слизняка цитрин и проглотил устриц отчаянно. Думал, гадость, но устрицы почему-то понравились ему, и у Петра даже возникла крамольная мысль: буржуи не такие уж и глупые, некоторые их привычки вкусы может наследовать пролетариат. Однако, спохватился, подражать будут не сейчас, а когда-то, в будущем, по крайней мере после мировой революции, в скорую победу которой теперь, после посещения Парижа, не очень-то и верил. Думал, здесь на каждом шагу забастовки и митинги трудящихся, на проспектах демонстрации с красными флагами, как никак, город коммуны, увидел же тишину и покой, неужели пролетариат забыл свои традиции?
Подождав, пока Вакар выпьет рюмку коньяка, Вовк осторожно поинтересовался: как, мол, во Франции внутреннее положение и не поднимают здесь голову красные? Кажется, все спокойно...
- Обманчивая тишина, - недовольно пожевал губами Николай Платонович, - пытаются бунтовать, и правительство пошло даже на некоторые уступки. Вот пока и притихли.