- С атаманами здесь воюете?
- Скоро ликвидируют банды, и трудящемуся крестьянству станет значительно легче.
- Это почему легче?
- Потому что бандиты людей мучают, жить спокойно не дают.
- Слышал я, какой-то атаман наскочил на Краснополье, - сказал Иван Иванович, стараясь быть как можно более равнодушно, но торжествующие нотки все же обмолвились у него. - Как вы позволили это?
- Пропустили, - признал Сергей. - Охотились на бандитов в другом месте, вы же сами говорили, что видели их под Барановкой... А вам что, атаманы нравятся?
Иван Иванович отвел глаза и засмеялся.
- Остоначертели, - похихикал. - И работать мешают. Крестьяне от них скот хоронят, особенно лошадей: увидит атаман хорошего коня - прощайся. А я так считаю: если бы атаманы лошадей у крестьян не отнимали, вы бы их скорее задержали.
- Бандиты крестьян грабят, а те их еще прикрывают... - пожаловался Сергей. - Если бы земля под атаманами горела, уже бы забыли о них.
- Крестьяне боятся, - сказал Иван Иванович весомо, - в селах еще атаманов боятся. Вас - нет, а вот перед атаманом колени трясутся. Вы пришли и ушли, а там - давай зерно, фураж, корми и пои, чистые убытки... А не дашь - еще и плетей попробуешь или пулю между глаз... Если бы и вы с крестьянами строже, вот покрутились бы, и неизвестно, как бы все обернулось.
- Нет, - возразил Сергей, - мы не банды, а Красная Армия, у нас закон и дисциплина.
- Конечно, это так, но, говорят, с волками жить - по - волчьи выть...
- Ошибка, - сказал Сергей, - чистая ошибка! Кулаки только с волками воют, но теперь даже не все кулаки за атаманов тянутся, кому спокойной жизни не хочется? А Советская власть всем дает жить, только работай...
"Мне не дает..." - Хотел возразить Иван Иванович, но спорить больше не захотел: самовар уже пускал пар, и Фрося, вытирая руки, спускалась с крыльца.
- Вы, отец, с Сергеем не спорьте, - упрекнула, - он говорит правду и атаманам передышки не даст. И на что они надеются?
" На таких, как я", - хотел ответить Иван Иванович, и только засопел и поднялся на веранду. Фрося накинула скатерть на стол, поставила чашки и сахарницу, немного домашних лепешек, именно таких, как любил Иван Иванович, и это опять улучшило ему настроение и на время примирило даже с зятем. Налив себе полную чашку чая, не пожалев заварки, почти черную, откусил еще крепкими, хотя и пожелтевшими от табака зубами, сахар, отхлебнул громко и с удовольствием, потому что какое же чаепитие без прикуски? Правда, когда-то Фрося, видимо, под влиянием поручика Якубовича, отметила его за нехорошие манеры, и Иван Иванович не обратил внимания - пусть поручик сам приспосабливается к нему. А новый зять хлебает так же громко и со вкусом дует на горячий чай.
Вдруг впервые какая-то симпатия возникла у Ивана Ивановича к зятю. Подумал: в конце концов, они одного корня, деды еще были крепостными, правда, у его отца и у этого самого хватило ума, чтобы выбиться в люди. Однако и зять, кажется, выбился в люди, командир кавполка - тебе даже не ваше благородие, а ваше превосходительство - и он со своими деньгами еще несколько лет назад пресмыкался перед такими... Однако, решил Иван Иванович, так и предотвращал, что имел мало денег. Ему бы еще лет пять или даже меньше, и разные там превосходительства сами бы обтирались в его покоях, кланялись угодливо. Что ни говори, деньги превыше всего, а у красных свои порядки: сегодня ты командир кавполка, а завтра черт знает где... Да и что за командир, когда пред тобою не тянутся, и получаешь такой же паек, как все. Тьфу, на ваш паек, нищенское существование...
Наконец и Фрося пристроилась за столом, и Ивану Ивановичу стало совсем хорошо: собралась вся семья, мир и согласие, дочь смотрит нежно, зять ни хохорится, а, как приручить?
Мысль мелькнула и не показалась такой уж бессмысленной: если когда-то превосходительства могли обтираться, ища его благосклонности, то чего бы не подмять под себя этого желторотика? Это ерунда, что орден и часы за храбрость, видели и генералов с иконостасом на груди, которые трепещали перед Терещенко. Потому что Терещенко имел сахарных тысячи десятин, а деньги и считать никто не брался...
Жаль, у него, по крайней мере, в ближайшее время, если удержатся красные, не будет ни одного сахарного завода, и все же через полгода, если поступить с умом, хватит, чтобы купить и перекупить самого Иону Гольдройза. А люди слабые, и постепенно надо приручить этого ершистого красного полковника - и не таких обламывали.
Эта мысль приятно пощекотала сердце Ивану Ивановичу, и он совсем другими глазами посмотрел на зятя: кажется, хороший, даже красивый, недаром Фрося потеряла рассудок.