Перевел взгляд на дочь: в еще влажной от стирки кофточке, а красавица, его родная кровинка, дочь...
Что ж, наверное, он поступит правильно, изменив отношение к зятю. Если большевики удержатся, зять всегда на крутом повороте поможет и спасет - надо только воспитать его, дать почувствовать искушения красивой жизни, затянуть постепенно, не спеша, не перегибая палку, а там уже и сам красный командир буль- буль...
Затягивает болото, что ни говори, а выбраться из него почти невозможно...
Но о чем болтает Фрося?
Углубившись в свои мысли, Иван Иванович не сразу понял суть сказанного.
- Подожди, - спросил, - ослышался, или что? О какой Москве говоришь?
- Вы, отец, такой рассеянный. Сергея на курсы отправят, и я с ним поеду.
- В Москву?- Что же тут удивительного? В Москву или, может, Харьков или Киев.
У Ивана Ивановича забегали глаза.
- А тебе чего в Москву?- Спросил, зная, что трудно придумать глупее вопрос.
- Я учиться хочу.
- Ты?
- Разве нельзя?
- Обученная. Читать умеешь и писать, хватит.
- Странные вы, папа. А я, может, учительницей хочу стать. Или врачом...
- Зачем тебе?- Безнадежно возразил Иван Иванович. Итак, все его планы провалились: что Фрося забьет себе в голову, то и произойдет.
- Потому что каждый человек стремится к чему-то, - не очень конкретно объяснила Фрося. - А я не хочу быть домработницей.
- Кто же мешает: возьми девушку...
- Что? - Вмешался Сергей. - Какую девушку?
- На помощь кого-то, - пояснил Иван Иванович. - Потому что самой Фроси трудно со всем справиться: огород и много работы.
- Надо будет - я помогу.
- Ты? Командир полка? И работаешь на грядках?
- Вы, отец, отстали, - заявила Фрося, - и взгляды у вас старорежимные...
- Но ты быстро переучилась!.. - Мрачно проворчал Иван Иванович. Хотел напомнить, как у них в Почуйках всю черную работу выполняла тетя Саломея, и вовремя прикусил язык: при этой жизни - не имеет даже права на воспоминания...
Налив себе еще чаю, хотя не очень хотелось, помахал ложечкой, размешивая сахар, а сам размышлял:
" Поедут в Москву, точно поедут и обучатся оба. Не такая уж и сложная эта наука, а Фрося умница и станет врачом. Оно вроде бы неплохо, врачей все уважают, и для чего это Фроси? Будет по больным бегать или оборванную босоту учить. А из Москвы красного командира, да еще обученного, вряд ли назад в Бердичев пошлют. В Киеве сядет или в Харькове, а если куда-то на Дальний Восток или в Сибирь?"
Само упоминание о Сибири бросило в холод - его любимая дочь в Сибири, где место только каторжникам...
Иван Иванович медленно допил чай, вежливо поблагодарил. Фрося напомнила, что вечером будет плов, Иван Иванович подумал, что с другим зятем он бы выпил под плов по большой рюмке, и решение утвердилось: пока не поздно, следует кончать... Конечно, не он сам, есть много средств, и самый верный из них - деньги. Пусть этот красный полковник отрицает силу их, глупая девка поддакивает, надо только знать, кому и сколько заплатить...
вдруг Иван Иванович почувствовал, что ему давит сапог. И чего бы это, подумал, никогда не давил, а может, упал в обморок пальцы? Пошевелил ими, вытянул ногу, и неприятное ощущение проходило, Иван Иванович немного сдвинул сапог с ноги, и сразу стало легче. Ерунда, а портит человеку настроение... И даже больше, чем Ефросинье сообщение об отъезде в Москву. Почему же так: то - большая неприятность, а обувь - мелочь, просто неудачно завернул портянку...
Нет, решил, о сапоге он забудет через минуту, а о Фросе будет думать всегда...
Вдруг жгучая мысль поразила Ивана Ивановича: ведь дочь уже изменила ему, решив ехать с этим полковым донжуаном в далекую Кацапскую Москву, но сразу простил ей: еще глупая и неопытная, захлестнули чувства, а женщины часто руководствуются только чувствами. Фрося еще не знает: любовь проходит значительно быстрее, чем того хочется...
Иван Иванович прихлопнул подбором и встал: пусть его неприятности закончатся, как с этим проклятым сапогом: уже вроде и не давит...
К вечеру оставалось еще много времени - Иван Иванович наконец перемотал портянку и пошел в ресторан. Оказалось, очень вовремя, потому что в кладовой за Гольдройзовой комнатой храпел на кушетке курьер от Длугопольского. Иона Янкелевич успел накормить его и уже собирался звать компаньона, потому что курьер вечером должен возвращаться в Крушаты, а атамана интересовало, узнал Тимченко о маневрах кавполка.
Иван Иванович разбудил курьера, с радостью узнав старого знакомого: хороший солдат - Никита Шмель, решительный, смелый, с твердой рукой. Говорят, это он собственноручно застрелил в Краснополье главу, и Иван Иванович нисколько не осуждал его.