— Я свободен, господин Ткачов?
— Приятный молодой человек, приятный, — улыбался дед, любуясь мной. — Думаю, сработаемся. Да и столп наш редко в людях ошибается. Точнее, никогда. Не уходи никуда, объявлять тебя в Дозорные буду.
Я всё ещё стоял на ногах, дед же встал следом. Но вместо «объявления» он пошагал куда-то в другую комнату. Провёл там около получаса и вернулся с небольшим тёмно-серым голубем в руке.
— Итак, Константин Шагайн, объявляю вас учеником тридцать пятого военизированного подразделения Российской Империи, — дед говорил с поддёрнутым подбородком. — Отныне вы встаёте на службу в Дозор. По традиции, мы вручаем вам символ Дозорного, — он протянул голубя мне, тот взмахнул крыльями и упал на моё плечо. — А именно мутированного голубя из зон аномалий.
Я поморщился.
— Зачем они нужны?
— Голуби сообщают о смерти своего хозяина в зонах тумана, — отозвался Оболенский. — Без него никто не поймёт, когда тебя убили, что с тобой стало и где лежат твои остатки.
Идея неплоха, но… использовать мутировавших от аномалий голубей как-то… неэтично что ли.
— Да, — кивнул дед в подтверждение словам Оболенского. — А теперь на «ты». Ты свободен, ученик. Вроде, я всё сказал.
Я усмехнулся. Дедовщина вошла в силу.
Мы вышли из кабинета, и Оболенский повёл меня на выход. После чего проводил до одной из казарм, в которой не было никого, пожелал всего доброго — и скрылся с виду. Я же подошёл к своей койке, устало рухнул на кровать и стащил с себя куртку.
Посмотрел на голубя. Тот слегка склонил голову.
— И что мне с тобой делать? — спросил я, не понимая. — Ты что-то понимаешь вообще?
Голубь чётко кивнул.
— Чудо аномалии, — покачал я головой, усмехнувшись. — Есть имя?
Голубь мотнул головой.
— Ладно, раз твоя цель быть свидетелем моей смерти, назову тебя… Эрлик. Так на Триаде прозывают судью загробного царства, — осведомил я. — Нравится?
Пернатый закивал.
Вот и договорились. Я, морщась от режущей боли незаживших ран, прилёг на койку. Раны всё ещё отчётливо давали о себе знать, и каждый вдох мне давался с трудом. Я решил прикрыть глаза и снова углубиться в ту самую часть организма, где скрывалась родовая «прана».
После убийства Паука та более не тревожила меня. Она просыпалась только в момент, когда могла почувствовать опасность. Так я думал, пока не произошло странное.
Стоило мне коснуться родовой «праны», как та внутри запылала огнём и возжелала вырваться наружу. Странно, но…
Я снова поглядел на голубя. Тот поморгал чёрными глазками.
Сожри его — почувствовал я зов родовой энергии.
— Не бойся, я не ем голубей, Эрлик, — подбодрил я слегка попятившегося голубя. — Думаю, мы с тобой уживёмся.
Глава 3
Наконец настал тот момент, к которому я шёл. Начался мой новый жизненный этап — подготовка к отправлению в зоны аномалий.
На утро я проснулся свежим, если сравнивать состояние со вчерашним, покормил пернатого и отправился в учебный корпус. Мне выдали униформу новобранца, что представляет из себя свободную одежду чёрного покрова и массивные сапоги — берцы. Такая форма выдавалась всем, вне зависимости от ранга и званий, а старшие чины отличались лишь видом погонов и количеством разных эмблем и украшений.
Как выяснилось позже, форма была выдана не спроста. Ведь большую часть времени в учебном корпусе занимали физические тренировки: бег, спарринги, медитации. На теорию тоже выделялось время, но людям, которые уже имели представление о строении собственного тела, о тумане и опасностях в зонах аномалий, посещение подобных занятий было необязательным. К тому же, из рассказов «сослуживцев», я выяснил, что теорию посещают в основном «трусливые бездари, которые были направлены на учёбу в Дозор насильно».
Люди понимали, что даже десять лет изучения теории, сидя за учебниками, не смогут заменить и одного дня личного присутствия в зонах тумана. Оттого и такое отношение к лекциям.
Пока выполнял задания старшего офицера Геннадия Романова, понял, что темп восприятия нагрузок скачущий. Я мог в течение получаса делать задания до износа, но когда заканчивал, дожидался отстающих и старался сканировать всех учеников, делая пометки в голове.
Таким образом, к обеду я диагностировал всех.
У восьмидесяти процентов из студентов был крайне посредственный потенциал и практически нулевой уровень опасности. То есть, это были обычные неодарённые люди, которые кое-как сдали экзамен и решили попробовать себя в этом ремесле. Что-то на уровне Кирилла Дубрового, либо задир в школе — ничего сверхъестественного.