Прасковья в отряде, к слову, тоже успела привлечь внимание парней. Каждый то и дело поглядывал на девушку, проверяя, смотрит ли та в ответ.
Навивало воспоминаниями с Триады. До того, как я остался совсем один, мы тоже вели себя подобным образом. Понимали, что в мире остались только мы и невольно начинали сближаться в попытках продолжить человеческий род.
Ложку дёгтя в уютную атмосферу добавил Леонид.
— Знаешь, командир, я уже практически неделю состою в твоём отряде. Живу с тобой и буквально рискую жизнью и репутацией вместе с тобой, — подал голос крайне талантливый ударник, покачиваясь на кресле-качалке и покуривая сигару старика Харитонова. — И хотел бы выговориться. Раз уж такая пляска.
Я поднял глаза на парня. Трубецкая слегка затаила дыхание.
— Говори.
— Мы нарушили приказ начальства. Обманули буквально всех, кто работает в Дозоре. Оставили точку выброса и пришли в это место, чтобы встретиться лицом к лицу с Сущностью, — говорил он с ноткой страха в голосе. — Мы не только рискуем подвести других людей, которых отправили в Дозор в нашей очереди, но и сами готовы пожертвовать своей жизнью взамен на… в общем, даже если всё пройдёт хорошо, по головке нас никто не погладит, командир. Я хочу спросить, зачем нам всё это?
— Нам? — я поднял бровь. — Вопрос неверный. У нас разные цели, Леонид. Твоя цель состоит в том, чтобы показать мне свой профессионализм. Моя же в том, чтобы использовать тебя и остальных в своих нуждах. Таковы реалии, боец.
Да, звучит грубо. Я это понимаю, но и тешить его обещаниями нет никакого смысла. Для меня убить Сущность — дело особой важности, о котором отряду знать не обязательно. Отряду же будет полезно для личного резюме избавить границу от столь важной вражеской боевой единицы.
— Вы не несёте ответственность за мои решения. Вас никто винить не станет, — добавил я.
— Это да, но… Девятый столп Империи трусливо сбежал с поля боя в желании спасти свою задницу, — невесело усмехнулся Тимофей, встряв в разговор. — Полегло много поистине опытных Дозорных из-за его слабости. Там он тоже считался тем, кто отвечает головой за своих подчинённых. Но сейчас он жив, и никто не думает его наказывать. Такие неутешительные примеры…
— Замолчи, Тимофей, — Прасковья грубо прервала парня. — Господин Оболенский выжил только с целью проинформировать Империю о нападении особо сильных тварей. Не смей осквернять его величия.
— Да, но…
— Костя не раз доказал Империи, что он человек уникальный, — прижалась ближе ко мне Трубецкая. — Да и мы все самолично приняли решение идти с ним.
— Для человека, который провёл большую части жизни в наркотическом опьянении, командир уж слишком уникальный, — колко бросил парень, не глядя мне в глаза. — И такие странности повсюду вокруг командира. Чего только стоят линии «иллюзии» на стенах Архангельска, которыми он заменил печати людей. Создать самому то, что решает одну из ключевых проблем Империи… не используя современные принципы механизмов. Это сильно. И странно.
— Сказать честно, и познания командира в сфере тумана слишком уж точны, — поддержал его Тимофей. — Человек, который единожды был в Дозоре, не может знать так много.
Я ожидал подобных рассуждений, не буду лукавить. Парни имели право задаваться такими вопросами, ибо они тоже люди, которые ценят свою жизнь.
— То, что для вас странно, другим кажется абсолютно очевидным, — наконец отозвался я, оглянув отряд. — Ваши вопросы весьма глупо звучат, если учитывать то, что за спиной Империи шайка менталистов проворачивает поистине ужасные вещи. Контрабандисты вам не кажутся странными, потому что те не высовываются. Делают свою работу тихо и молча. Я же у всех на виду. Делаю всё в открытую, демонстрируя Империи свои знания, готовый ими делиться. Вы ничем не отличаетесь от старика Харитонова, задавая подобные вопросы.
Леонид слегка нахмурился, отвёл глаза в сторону пылающего камина и тихо протянул:
— Прошу простить, командир. Любопытство жрёт изнутри.