— Как его зовут?
— Имени не знаю, фамилия Норкин, — пояснил я. — Выглядит как обычный сотрудник арены. Из примечательного — грязные башмаки.
— Н-да, не густо, — покачал головой Болконский.
— Я возьму его на себя, вы же постарайтесь спасти людей.
— Хорошо.
— Прорываться через ментальное воздействие умеете? — спросил я.
— Обижаешь, парень. Конечно!
Я кивнул, и мы двумя колоннами рванули на арену. На этот раз подготовленные.
Пробиваясь через беснующих людей, я обезглавил ладонью туманную ящерицу и глянул по сторонам. Вокруг арены были расставлены Вольные — в тех же положениях, в которых находились их ныне погибшие соратники в Хранилище. Но здесь я был не один, поэтому и влияние сильно ослабело.
Заметив в ряду Вольных Норкина, я рванул к ублюдку, кромсая попадающихся под руку тварей и перепрыгивая через убитых. Мужчина был сосредоточен на ментальном ударе, поэтому не сразу заметил меня. А когда я был совсем близко, сделал несколько выстрелов из пистолета.
Вместо того, чтобы попытаться уклониться (всё равно не вышло бы, я замедлен), я, наоборот, принял телом несколько снарядов, присел, напряг ноги и выбил из руки Норкина пистолет. Разумеется, противник предусмотрел подобный манёвр — за его спиной возникла тварь, которая прыснула в меня ядовитой жидкостью.
В попытке уйти от атаки я выпрыгнул влево и повис на перекладине балкона. Раскачался и швырнул себя в сторону твари, создавая в руке металлический стержень. Лезвие вошло в брюхо туманного монстра, а я дёрнул его тушу на себя, чем создал живой щит, в который угодило несколько выстрелов.
Погрузив руку в грудь монстра, я вырвал его сердце и отбросил вниз, на арену. Краем глаза заметил сражающихся внизу. Если бы не отряд Болконского, меня бы сожрали ещё на подходе.
Мне понадобилось семь минут, чтобы нанести первый крепкий удар по лицу Нокрина. Всё остальное время я боролся с ним в собственном разуме, выгоняя. Наконец Норкина пошатнуло, и я нанёс ещё один удар — на этот раз режущий.
Мужик утробно взревел от боли, я же хмыкнул, глядя на разрезанную кость его запястья, из которой фонтанирует кровь. Создав за его спиной портал, я обхватил его обеими руками, и мы провалились в пустоту.
А упали в незнакомой пустой местности, напоминающей собой деревушку — прямо в лужу.
Я, отлепив мокрую спину, схватил Норкина за культю и потянул на себя. Вломил кулаком в подбородок, и тот обмяк.
Завалил его на плечо и пошаркал в сторону небольшого домика с распахнутой дверью. Не заметив внутри никого, швырнул обмякшее тело на кровать и направился к умывальнику. Стащил с себя пиджак и рубашку. Грудь была в крови, пули от пистолета прошли сквозь доспех души и ранили, но до органов, благо, не добрались.
Отпив из умывальника, я вытащил пули из тела и оставил их в раковине. Разорвал рубаху и, обработав дыры спиртом, замотал тело. С Норкиным тоже обошёлся бережно. Культю промыл, рану обработал и закрыл. Этот ублюдок нужен мне живым. И не дай Бездна его кто-нибудь из своих ликвидирует, я буду в ярости. Уж лучше пусть сам себя убьёт, это позволит мне доказать властям, что у него есть ментальные способности.
Шагнув в сторону пыльной кровати, я рухнул лицом в подушку, перед тем сообщив о своих координатах и вызвав помощь тайной канцелярии. Заснул только тогда, когда почувствовал ауру жандармов.
На следующий день в доме было больше десяти человек. Норкин был связан, сидел у батареи, я же лежал на спине.
Работа жандармов по освобождению людей из арены протянулась на весь вчерашний день, судя по переданным от жандармов сведениям, но занимался этим уже Болконский. Я же отходил от полученных ран. Простреленные грудь и плечо, ожоги в спине и пояснице, трещина в ребре и левой руке. И это не считая различных повреждений, полученных после моей прогулки до Хранилища.
В ту ночь, помимо всего прочего, я ещё и десятки перемещений совершил, так что мне было изрядно, как говорил Альбертыч, хреново. И пока мой организм сам не подлечил себя от различных микротравм, с пулевыми ранениями я никому не давался. А то мало ли — не успеют среагировать, и откажет мой блистательный мозг. Ну их к чёрту, этих местных врачей. Разве что позволил пулю из плеча вытащить. А вот к вечеру, чтобы ускорить лечение, я и сдался на милость Антонине Фёдоровне.
Но если забыть про себя, потери за время обороны арены оказались колоссальны. От Вольных, устроивших атаку, практически ничего не осталось — жалких семь человек из тридцати, плюс шесть раненых, развезённых по госпиталям. Ну и Норкин, конечно. Из почти тысячи зрителей арены погибло двести человек — и сотня в госпитале. Погибла половина жандармов, В общей сложности почти шестьдесят человек из ста четырнадцати присутствующих на операции. Из десяти команд, сражающихся на арене, сейчас можно было собрать лишь две. И те ещё везунчики, похоже.