— А я думала, вы нашу готовность проверяете, — поморщилась Прасковья. — Даже обидно стало, что не верите в нас. Мы ведь с прошлого похода ни дня не филонили.
— Ну, у командира есть все основания, — усмехнулась Настасья. — В прошлый раз наш Дозор закончился тем, что нас в заложники взяли. И если бы не помощь Оболенского, кто знает, что бы случилось с нами.
— Послушай, Прасковья, — я подал голос. — Слово «обида» можешь вычленить из словарного запаса, пока мы находимся в тумане. Если я дам приказ, ты должна его выполнить. И меня не волнует, обижу я тебя или обрадую.
— Прошу прощения, командир, — Прасковья чуть посуровела.
— Сколько раз повторять, мы тут с вами не приятели и не друзья, — с раздражением добавил я. — Обижаться можете на гражданке, а здесь вы обязаны выполнять приказы. И прошлый опыт должен стать для вас уроком. Как только я исчез с радаров, ваш отряд растерялся. Один говорил одно, другой — другое. По итогу вы все оказались в ловушке.
— Нам бы назначить ранжировку по значимости, — вставил своё слово Моржов.
— Хорошо, — я кивнул. — На случай, если я погибну, либо же исчезну в портале, старшим в отряде станет Леонид. Если погибнет он, его место займёт Настасья. Затем Мышев, Моржов и Юсупова. Всем всё ясно?
Ребята согласно кивнули.
— Вот и славно.
Глава 18
Я закинул сухую ветку в потрескивающий костёр, выставил ладони к мирно танцующим языкам пламени и выдохнул паром.
Вокруг царила кромешная тьма, освещаемая лишь огнём передо мной, а домов поблизости не наблюдалось. Почва была прохладной и ровной, в радиусе двухсот метров ни единой пещерки. Холодный ветер сдерживали лишь широкие стволы аномально высоких деревьев. Словом, место для укрытия ужасное. Но из-за резко наступившей ночи пришлось остановиться.
Отряд был вынужден устроить привал под стволом дерева. И, так как печати скрытия в открытой местности были бессмысленны, на посту остался я.
Глаза закрывались, холодный ветер пробирал до костей. Вдобавок отовсюду слышался гул. Твари не спали. Казалось, сама Бездна в эту ночь была встревожена. Несмотря на то, что месяц был летний, чем дальше мы подбирались к точке пропуска тумана, тем больше ауры требовалось для согрева тела. Тем более, когда наступала глубокая ночь, а почва остывала.
И сейчас, когда я аккуратными движениями лезвия очищал глаза убитой ранним утром высшей твари, которую прозвали Пустотным Медведем, пальцы мои леденели, а движения лезвием теряли плавность и больше казались дёргаными. Словно новичок, ей Богу.
— Привет, — прозвучал голос за спиной.
Я обернулся и поглядел на то, как ко мне подсаживается Настасья Трубецкая. Совпадение, или нет, не скажу. Но эта девушка всегда находит время поговорить со мной наедине, когда я остаюсь на посту.
— Тут так неудобно спать, — недовольно протянула она. — Да и твари своим рёвом не дают уснуть. Каждый раз просыпаюсь и оглядываюсь в поисках угрозы.
— Привыкай, — хмыкнул я.
Девушка протянула руки к костру и закатила глаза.
— Получил сообщение с линии соприкосновения? — спросила она.
Я мотнул головой.
— Нет, что-то срочное?
— Мой голубь принёс весточку с сообщением о том, что Оболенский прибыл на передовую не один. Десятый столп тоже решил поддержать твою инициативу и принять своё участие в борьбе с туманом, — поделилась она новостями.
— Ух ты, — дёрнул я бровями. — У них там весело, судя по всему.
— Так странно ощущать, что на нас надеются не только тысячи солдат из Дозора, но и столпы Империи, — поёжилась девушка.
— В этом мире есть герои, а наша задача состоит в том, чтобы собрать их в одном месте и направить их силу в нужное русло, — чуть меланхолично отозвался я.
— Но давление колоссальное, Кость, — вздохнула Трубецкая. — Я будто нахожусь под пристальным вниманием всей Империи. Это задание отличается от прошлых, как минимум, своим безумным масштабом.
— Это ненужное давление, — обозначил я, подкидывая хворост в костёр. — Мы ведь проходили с тобой состояние «дхъяна», почему ты не держишь его в активном состоянии?
— Держу, но давление рушит все барьеры! — возразила она. — Любая опасность вызывает апатию. Руки трясутся, а перед глазами проносятся лица людей, поверивших в меня. В голову проникают мысли, а что, если мы провалимся, и эти люди погибнут зазря?
Я посмотрел на Трубецкую внимательно. Возможно, в таком возрасте человеку и впрямь не свойственно испытывать такие эмоции. Ей бы сейчас думать, любит её тот парень или нет, а не в тумане тварей кромсать.