— Вы Шагайна хорошо знаете. Парень не беспредельщик, но как только кто-то тронет его род, он развяжет войну. А род у него из бедолаг одних состоит. Только дадим волю Центру, они в миг перережут всем беднякам глотки, — обозначил Болконский. — И я тут один работаю над тем, чтобы этого не случилось. Вы же и бровью не дёрнете, если это произойдёт.
Романов с яростью выхватил бумаги протокола и принялся их читать. На этот раз внимательнее. И чем сильнее он углублялся в детали, тем меньше злости оставалось во взгляде. Дочитав, он отбросил документы.
— Ты говоришь, я не поддерживаю Шагайна, — голос Государя прозвучал чуть спокойнее. — Тебе напомнить о его собственническом характере, Сергей? Могу напомнить, как он отреагировал на мою попытку подарить ему свою дочь. Взял в жёны шлюху из сёгуната чужой Империи. Знаешь, что это может значить? Парень играет в одиночку, а за земли, которые он сейчас активно расчищает, аристократам придётся воевать не только с ним, но и с японцами.
Болконский закатил глаза.
— Дело ведь не в том, что он неподконтролен, а в том, что вы настраиваете против себя очень ценного и редкого человека.
— Да ты послушай себя! — рявкнул Государь. — С каких пор мы боимся навлечь на себя неудовольствие какого-то наркомана⁈
— Наверное с тех пор, как он отодвинул наши границы? — усмехнулся Болконский.
— Это было случайностью, — тут же ответил Император. — Столько людей положил из-за какого-то клочка земли. К тому же, я за это посадил его на пост Старосты. Что мне теперь, в ноги ему кланяться за то, что иноземных в наши дела посвящает⁈
— Я лишь прошу не допускать войны. Пусть решает дела в тумане и не волнуется за сохранность его сына и жены.
— Хватит! Любой твой довод в этом направлении опровергается полным отсутствием контроля над ним. А в ситуации с Вольными уже нам выгодно то, что держат парня за яйца.
— В будущее вы смотреть совсем перестали, — покачал головой Болконский.
— Будущее тоже учтено, — ответил Романов резко.
— Самолично учтено. А совет глав губерний вы собирали? По-моему, повод для этого достаточно серьёзный, — чуть склонил голову набок, спросил Болконский. — Но вы ведь в любом случае поступили бы по-своему, так что и лишнее недовольство ни к чему, ведь так?
— Совет глав губерний нужен не для этого, — ответил, нахмурившись, Романов. — Много чести оказываем какому-то отщепенцу!
— О чём я и говорил, — кивнул Болконский. — Вы ведь даже просто с главами родов ничего не обсуждали.
— Обсуждал, — заспорил Романов.
— С людьми, которые вам и не скажут ничего против. С преданными лично вам собачками.
— Послушай, — осунулся Государь. — Я понимаю, о чём ты говоришь. Но своим разжалованием ты не добьёшься ровным счётом ничего. Только подставишь меня.
— Вы подставите не меньшее количество народа, если будете молча наблюдать за тем, как Шагайна сжимают в тиски, — ответил Болконский. — Настолько сжимают, что угрозы перешли и на мой род.
— Даже если предположить, что ты прав, — глядя ему в глаза, произнёс Пётр. — Что это за детское решение — просить разжалование? Разве этому тебя учил отец? Бежать, поджав хвост?
— А вы хотите выдать наши секреты Центру? — вскинул брови начальник тайной канцелярии. — Нет уж, это без меня. Я позорить честь мундира не стану.
Посидев пару секунд, Романов медленно встал и подошёл к столу. Облокотившись на столешницу, старик впился глазами в лицо сысковика.
— Что ж, — скривился Романов. — Похоже, у меня нет другого выбора. Можешь выбросить прошение о разжаловании. Я обеспечу тебе защиту. Ты же возрадуйся — можешь делать что угодно со своим разлюбезным Шагайном, — и, выпрямившись, закончил: — Но помяни мои слова — ты ещё пожалеешь о своей помощи этому мальчишке. Мы все пожалеем.
Выйдя наконец из кабинета, Болконский прикрыл глаза и успокоил стук сердца в груди. Он был уверен, отношения с Романовым после этого разговора дадут трещину. И не мудрено, что рано или поздно старик начнёт закручивать гайки.
Но это была вынужденная мера.
Через десять минут послышались гулкие шаги. В коридоре возникла фигура высокого мужчины, аура которого была настолько невероятной, что Болконский невольно попятился. Через минуту перед начальником тайной канцелярии уже возвышался Роберт Борисович Вемильянов. Седьмой Столп Российской Империи.
— Добрый день, господин Болконский, — кивнул столп Сергею и неторопливо вошёл в кабинет Императора.
А вот вышел с испариной на лбу. Высокий, два метра ростом, он посмотрел на начальника тайной канцелярии и усмехнулся.