- Нет! - прокричала Клэр, когда раздался еще один выстрел. Михаил снова склонился и повалился на раненого берсерка на пол.
Михаил был ранен. В меньшинстве. Но боролся со смертельной решимостью, рвал, резал и размахивал кулаками. Он бил в живот и лица. Его зрение помутилось, когда кровь горела, и убийцы атаковали его, их было слишком много, чтобы бороться в его ослабленном состоянии.
- Михаил! - прокричала Клэр, ее голос был чуть хриплым и грубым от эмоций. - Я помогу ему убить тебя! - кричала она убийце. - Ты будешь страдать!
- Она - воин, - заметил убийца, когда Михаила подняли и связали тяжелыми длинными серебряными цепями. – Убить ее - это почти позор.
Рев чистого мучения вырвался из груди Михаила, сотрясая здания до самого основания. Михаил возобновил свои усилия, борясь против ослепительной боли серебра, которое почти парализовало его. Круг берсерков смыкался, удар следовал за ударом по его телу, голове и конечностях. Он боролся за то, чтобы удержаться в сознании, но тьма потянула его за собой, как глубоководное течение.
Михаил проснулся от душераздирающего крика, будто человека пытали. Это сдавило его сердце, будто камень погружался на дно океана, а зазубренный нож вошел в его сознание. Как долго он был в отключке? Запах крови, пьянящий и манящий, наполнил его ноздри, жажда крови смешалась с его замешательством. Он выгнал туман из головы, когда пробирался через туманные воспоминания, найдя что-то твердое, за что можно было уцепиться. Глубокую боль по-прежнему пульсировала под кожей, остатки колдовства этих херовых пуль берсерков.
Еще один крик пронзил воздух, отдаваясь эхом в замкнутом пространстве. Михаил полностью очнулся, когда боль Клэр пустила в нем когти. Нет. Нет. Нет. Нет! Он дернулся вперед, готовый броситься ей на помощь, но обнаружил, что его руки связанны, и он подвешен за них. Широко расставленные ноги были прикреплены к полу серебряными манжетами с тяжелым куском серебряной цепи. Недоумение затуманило его мысли, когда он боролся со своими путами. Это было воспоминание. Призраки прошлого продолжали преследовать его. Настоящее и прошлое сталкивались перед глазами, крики Клэр отскакивали от каменных стен проклятой могилы, где убийцы оставили его умирать.
Мягкие рыдания доносились до его ушей, и Михаил с силой тряхнул головой. Стены, которые закрывали его, были не каменными, а бетонными. И хотя он, возможно, был под землей, это был не склеп, а подвал. События последних часов просочились в его сознание, и гнев снова вспыхнул, вернув ясность, будто ветер прогнал осенние листья.
- Ты проснулся. Хорошо.
Михаил повернул голову на звук голоса убийцы, когда порочный рык вырвался из его горла. Он натянул серебряные цепи, металл впился в его плоть.
- По-прежнему утверждаешь, что цепи сплетены с волосами архангелов, а, убийца?
Берсерк мягко рассмеялся.
- Эта история обладает не совсем той мощью, как несколько сотен лет назад. Кроме того, ты достаточно самонадеян, чтобы полагать, что ты выше укора Бога человеческого.
Теперь настала очередь Михаила смеяться.
- А ты нет, берсерк?
Его боги были так же стары, как и Михаила, и ни один из них не имел ничего общего с человеческим понятием о божестве. Их вид существовал на земле целую вечность, остатки волшебства и суеверий давно ушли из человеческого лексикона.
В тени Клэр тихонько всхлипывала. Михаил заставил себя смотреть только на убийцу. Чем дольше Михаил занимал его, тем лучше. Пока он не мог освободиться, он давал Клэр любую передышку, которую мог. Внешне он был спокоен - ничто иное, как бессмысленное животное, когда он в последний раз столкнулся с этим убийцей. Но внутри ад ярости бушевал в нем, и он поклялся, что за каждую унцию боли Клэр, убийца испытает его сторицей.
Берсерк не ответил, просто смотрел на Михаила бесчувственным черным взглядом. Мягкие подошвы его сапог были беззвучные, когда он пересек бетонный пол. Он повернулся, каждая линия его лица сияла ненавистью, губы вытянуты в презрительной усмешке, когда он включил свет.
Желудок Михаила рухнул при виде Клэр, привязанной к длинному столу длинным грубым плетеным канатом, кровь покрывала почти каждый сантиметр оголенной кожи. Ее брюки были сорваны с тела, оставив ее одетой лишь в нижнее белье и рубашку на бретельках, которые едва прикрывали ей тело. Ее глаза были плотно закрыты, будто она отгородилась от внешнего мира, чтобы каким-то образом освободиться от пыток. Спокойно! Михаил так усердно пытался удержаться от разрушений при виде ее. Бездумное, бешеное животное когтями поднималось на поверхность его психики.