- Пожалуйста. Присаживайтесь.
Она обольстительно улыбнулась, и ее отбеленные зубы были ужасным дополнением к ее коллагеновым губам и неестественно большой груди. Зачем любой женщине хочется осквернять мягкие естественные изгибы, заменяя их чем-то несгибаемым и искусственным? Неважно. Сегодня он не хотел трахаться, просто покормится ею. И хотя внешний вид девицы мало распалял его жажду, запах ее крови обжигал ему глотку.
Надо выждать время. Если он не возьмет себя в руки, то разорвет женщине горло.
- Я могу купить тебе выпить? - Это было меньшее, что он мог сделать. Ведь она собиралась накормить его. - Шампанского? - Разве не этого хотели люди в этих смехотворно дорогущих клубах? Он подал знак одной из официанток, которая обслуживала ВИП-зал, одетой соответствующим образом - в дьявольские рожки и длинный красный хвост, который, казалось, рос из спины на ее короткой черной юбке. Майкл полез в карман, извлек матовую черную кредитку из бумажника и протянул ее официантке. - Принесите нам бутылку «Clos d’Ambonnay».
Официантка одобрительно улыбнулась и развернулась на каблуках, без сомнения, ликуя от чаевых, которые последуют за бутылкой шампанского стоимостью три с половиной тысячи долларов.
- Ой! Мой! Бог! – взвизгнула женщина, стоящая рядом с ним. Она вытянула руку, согнув запястье, будто он должен был поцеловать ее. - Я всегда хотела его попробовать! Я - Жасмин, кстати.
Он посмотрел на ее руку, но не пошевелился, чтобы принять ее. Прелестно. Терпение Майкла было на исходе, как и его контроль. С каждой уходящей секундой жажда усиливалась. Не помогало, что человек теперь приклеилась к нему, как банный лист к заднице, и смехотворно терлась ненастоящей грудью о его руку так, что он предположил, что это должно быть возбуждающим. Она болтала, по крайней мере, двадцать минут, о том, о чем Майкл понятия не имел. Черт, сколько можно нести эту долбанную бутылку шампанского?
Она провела ладонью вверх по внутренней стороне его бедра, но не дошла до его члена, когда официантка появилась с шампанским. Наконец. Слава богам. Он подписал чек, добавив здоровенные чаевые за их обслуживание, прежде чем налил два бокала бледного пузырящегося напитка. Его спутница закатила глаза, когда пила, и издала низкий стон, который больше всего напоминал стенания.
Люди вроде нее были ярким примером того, как легко можно охотиться в городе. Также это было болезненным напоминанием о том, что у него не было причин — кроме садистских самоистязаний — для голодания. Когда Жасмин выпила и хихикнула, потом выпила еще, аромат ее крови подстегнул жажду Майкла. Вокруг себя он ощущал предвкушение дампиров, и он почти передумал пронзать горло женщины, просто для того, чтобы наказать их за нарушение его конфиденциальности. На кратчайшее мгновение он приветствовал боль, безумие и голод. Однако его инстинкт кормиться был сильнее воли к смерти. Майкл уткнулся носом женщине в горло и прошелся губами по ее яремной вене, заставив двойной набор клыков пульсировать в деснах.
- О да, детка, - простонала женщина, когда она наклонила голову, чтобы обнажить горло. - Целуй меня.
С удовольствием. Майкл прижался губами к ее горлу, мягко посасывая, чтобы подготовить вену. Ее кожа на вкус была дешевыми духами и сильно пахла резким, химическим дымом. В мгновение ока клыки прокололи мягкую плоть, жертва растаяла в его объятиях, ее высокий, хныкающий стон был неслышен никому, кроме него, из-за басов музыки ди-джея. Она положила голову ему на плечо, и Майкл схватил ее за затылок, чтобы поддержать. Кровь, теплая и окрашенная чем-то инородным — каким-то наркотиком — прошла по его языку. Человеческие наркотики не имели никакого эффекта на него. Майкл закрыл глаза, когда он присоединился к своей добыче в блаженстве кормления.
Каждый глоток придавал сил; ее запах, ее вкус, ощущение послушного тела в его руках - все это обостряло его восприятие. Его сердце снова начало биться, его метаболизм начинал пробуждаться, когда живая кровь текла по его венам. Вокруг него воздух стал потрескивать от статического напряжения, будто надвигался сильный шторм, и он чувствовал полное облегчение от дампиров, которые разделили то, что он брал от этой женщины.
Вдруг, удар сокрушительного аромата, равного которому не было, вторгся в нос Майкла, и он так сильно дернулся от человеческого горла, что едва не разорвал ее плоть. В его мозгу завопил инстинкт самосохранения, слишком сильный, чтобы сопротивляться, но, если бы он не закрыл проколы на шее женщины, та бы истекла кровью за считанные секунды. Женщина привалилась к нему, и Майкл быстро прижал свой язык к ее горлу и заживил укус. Он положил ее в кабинке без особых раздумий о ее благополучии, будто его необъяснимо тянул запах крови, звал его так, как никогда прежде, за все века его существования.