Михаил вошел в квартиру, у него в груди заныло от того, что он увидел. Вся жилая площадь была не больше, чем его фойе. Стены были голыми, а краска слезла с гипсокартона. Вся мебель состояла из одной потрепанной кушетки и потертого кресла, которое пахло так, будто у кресла был не один владелец.
Холодильник в обветшалой кухне странно стучал, от этого стука у него звенело в ушах, кран протекал, методичный и устойчивый ритм. Ковер был старым и рваным, на полу лежал дешевый линолеум весь в пятнах, с глубокими бороздками. Он закончил свою оценку, и обнаружил, что Клэр смотрит в пол, будто стыдясь.
- Не столь шикарно, как в твоей берлоге, а?
Боже, как он подвел ее. Он думал только об удовлетворении своих эгоистических потребностей, не подумав о ней. С этого момента он будет заботиться о Клэр. О ней и ее ребенке. Он заберет их обеих подальше от этого существования. Клэр была королевой. Его королева. И настало время, чтобы она начала так жить.
- Ты ушла из-за ребенка. - Мысль поразила его и разожгла гневом, который вспыхнул ярче, чем его забота. - Кто отец?
Клэр подвигала челюстями и нахмурилась.
- Отец?
Боги, это было невыносимо. Ревность разбухала внутри Михаила, безумствуя, как ад от мысли, что другой мужчина прикасался к ней. Зарывался лицом между ее шелковистых бедер. Клэр принадлежала ему.
- Отец ребенка! - продолжал он. Огненный жар поглотил его позвоночник, и его клыки пульсировали, желая выйти из десен. Красная пелена застилала глаза, когда он шагнул к Клэр. Она впала в ступор, широко раскрыв глаза, но он не мог ничего поделать со своей ревностью, поэтому рявкнул. - Так вот почему ты оставила меня? Выскользнула из моей постели, будто то, что произошло между нами, было чем-то постыдным. Что? Не могла дождаться, чтобы сбежать? – Его голос гремел в тихой квартире, и Клэр попятилась. Она остановилась только тогда, когда оказалась у дальней стены, а Михаил нависал над ней, его нос был всего в нескольких дюймах от ее запрокинутой головы.
- Отец ребенка - мудак! - прокричала Клэр в ответ.
- Скажи мне, Клэр. - Михаил прижался губами к ее уху. Ее запах сводил его с ума. Он не хотел ничего большего, чем взять ее вену и трахать, пока она не решит, что в ее жизни больше не будет никаких других мужчин. - Почему ты решила жить в этой конуре, работать в этой жалкой забегаловке, но не быть со мной?
Он пришел сюда сегодня вечером, чтобы загладить свою вину, чтобы дать ей понять, что он не будет давить на нее в вопросе обращения. Привезет ее домой, где сможет защитить. Но все его благие намерения испарились при мысли о том, что она бросила его из-за другого мужчины. Ради жизни в бедности и лишениях. Коллектив снова терроризировал его разум, мириады голосов угрожали заглушить его собственные мысли. Он не соображал. Не мог. Не тогда, когда ему было нужно так отчаянно питаться. Не тогда, когда она была так близко…
- Если бы вы заткнулся хотя бы на минуту, чтобы дать мне все объяснить! - Глаза Клэр светились возмущением, и она сжала челюсти. Она испустила глубокий вздох и откинула голову назад к стене с разочарованным стоном. - Ты такой дурак, Михаил.
Его гнев разлетелся от сладкой печали в ее голосе, ее щеки раскраснелись, а пышная полнота губ надулась. Несмотря на гнев, который пожрал их, опасность, давившую на них, и, несмотря на ребенка за другой дверью и мужчину, который может встать между ними, желание Михаила Клэр превзошло даже здравый смысл. Он взял ее на руки, целовал, изголодавшись.
Клэр прильнула к нему. Он прижался губами к ее губам, углубляя поцелуй, и его клыки скребли о ее нижнюю губу, уговаривая капельки крови прорваться на поверхность ее нежной кожи. Михаил застонал, поскольку жажда крови держала его в тисках, и он погрузил свои клыки глубже в ее нижнюю губу. Капли возросли до четырех мелких струек, и он пил из ее рта, хищно он целовал ее и кормился от нее.
- О, боже, Михаил. - Клэр отстранилась, вцепилась в штаны, открыла пуговицы и дернула вниз молнию. - Возьми меня за горло. Я хочу, чтобы ты укусил меня.
Она была одержима желанием, как и он, и его член дернулся, когда она крепко взяла его рукой. Как животное, он погрузил клыки в плоть, скрывающую пульсирующую вену, и блаженство настигло его, когда сладким нектаром кровь Клэр потекла ему на язык. Ее спина изогнулась, и она вскрикнула, когда провела рукой от основания его члена до пульсирующей головки. Свободной рукой она стянула его штаны и впилась ногтями в его плоть. Михаил оторвался от раны с низким рыком и закрыл ее. Он сорвал рубашку с ее тела и сдвинул чашечки бюстгальтера, прежде чем зарыться лицом в ее шелковую плоть.