Несколько минут Тамсин наблюдала за ней. Затем…
– Мужчины такие странные создания, – произнесла она. – И я начинаю думать, что герцог Эйнсвуд самый странный из них. Я совсем не могу понять, чем он занимается.
– Он из тех людей, которые не могут жить тихо и мирно, – пояснила Лидия. – Если поблизости нет переполоха, то он считает своим долгом его устроить. Он вечно ввязывается в драки, даже со своими хорошими друзьями. Я-то думала, что люди преувеличивают его стремление устраивать неприятности. Но теперь убедилась сама. Он не может ничего оставить в покое. Недостаточно было просто сунуть меня в экипаж и отправить своей дорогой. Ему потребовалось досаждать мне всю дорогу до дома. Я совсем не удивляюсь, что Дейн в отместку поколотил его. Эйнсвуд и святого выведет из себя.
– Я и не слышала, что лорд Дейн святой, – сказала, издав смешок, Тамсин. – Насколько я могу заключить, они с герцогом – два сапога пара.
– Очень может быть, но именно Эйнсвуд не придумал ничего лучшего, как затеять с Дейном драку в брачную ночь последнего.
Лидия бросила сердитый взгляд в маленькое зеркальце.
– Этот мужлан мог бы, по крайней мере, принять во внимание чувства леди Дейн.
Она не понимала, почему ее так возмущает тот кулачный бой в Эймсбери.
Дейн приходился ей никем иным, как очень дальней родней. Ее мать происходила из скромной младшей ветви рода Баллистеров, и к тому же они перестали признавать существование ее мамы с тех пор, как та вышла замуж за Джона Гренвилла. Насколько знала Лидия, ни одна на свете личность не была осведомлена о ее связи с Баллистерами, и она решила придерживаться такого положения вещей. Беда в том, что она не могла удержаться от внимания к персоне Дейна, хотя по части грехов, как сказала Тамсин, Дейн с Эйнсвудом друг друга стоили.
В день свадьбы Дейна Лидия стояла снаружи церкви Святого Георга на Ганновер-сквер. Как и ее братия, журналисты, она пришла сюда только в поисках сюжета для статьи. Но когда Дейн появился из церкви с невестой, его эбеновые глаза сияли самым недьявольским образом, пока его леди с любовью вглядывалась в его смуглое суровое лицо… Ладно, как бы то ни было, Лидия подошла опасно близко к тому, чтобы завопить во всю глотку – открыто, прямо посреди толпы своих собратьев репортеров.
Нелепо, но с той поры она почувствовала к Дейну болезненную привязанность, и даже еще более несуразное желание защитить.
Эйнсвуд довел Лидию до бешенства, когда она услышала, как он испортил Дейну брачную ночь тем глупым скандалом, и вопреки здравому смыслу это гнев не затихал.
Голос Тамсин прервал ее мысли:
– Но герцог был сильно пьян, так ведь?
– Если он мог держаться на ногах и излагать связные предложения, то не был настолько пьян, как верят, видимо, люди, – заявила Лидия. – Ты не имеешь представления, сколько выпивки способны вместить в себя такие типы, особенно такие переростки мужланы, как Эйнсвуд. – Ее глаза сузились. – Он только притворялся невменяемым пьяницей. Точно так же, как он строит из себя тупицу.
– Да, именно это я имела в виду, говоря, что нахожу его поведение весьма странным, – подтвердила Тамсин. – Он ведь не был ни в малейшей степени невразумительным. Явно требуется очень быстро соображать, чтобы поддержать с вами, Лидия, словесную перепалку. Если бы в том экипаже сидел глупый человек, я уверена, что вы бы завязали его язык в узелки. А вместо того… – она замолчала на миг, нахмурившись. – Ну, трудно сказать, кто победил сегодня в словесной баталии.
– Это была ничья.
Лидия взяла щетку и начала сердито расчесывать волосы.
– За ним осталось последнее слово, но только потому, что он толкнул меня, прежде чем я успела ответить. Это было так по-детски: пихать меня, что мне с трудом удалось удержать строгое выражение лица. Уж не говоря о том, что я боялась вымолвить что-нибудь без того, чтобы не разразиться восклицаниями.
– Ой, взгляните, что вы делаете, – закричала Тамсин. – Вы так себе все волосы выдерите, да и красные следы оставляете на коже. – Приговаривая, она слезла с кровати и подошла к туалетному столику. – Позвольте мне.
– Ты не моя горничная.
Тамсин отобрала у Лидии щетку.
– Если вы злитесь на его светлость, то не стоит отыгрываться на собственной голове.
– Он позволил Креншоу удрать… – упрямо продолжила Лидия. – И теперь эта свинья затаится, а Мэри отправят домой, и будут обращаться с ней, как с грязью. Она не похожа на других…
– Я знаю, вы мне говорили, – напомнила Тамсин.
– Она не привыкла к плохому обращению, – сердито продолжала Лидия, несмотря на успокаивающие движения щетки. – Мужчины так ничтожны. Он удрал, и пальцем, черт возьми, не пошевелив для бедной девочки.
– Может, герцог побеседует с ним, – предположила Тамсин.
Лидия резко оттолкнула щетку.
– Да какого дьявола его заботит? – вскричала она. – Я рассказывала тебе, что он произнес, прочтя записку Мэри. Он просто-напросто стал снова досаждать мне.
– Возможно, его мужская гордость не позволила ему…
– Я знаю все о его мужской гордости.
Лидия встала со стула и стала вышагивать туда-сюда перед камином.
– Он просто увидел возможность свести со мной счеты за то, что случилось на Винегар-Ярде. К этому времени он уже, наверно, выдул дюжину бутылок шампанского, празднуя великую победу над «Леди Грендель». Все, что его заботило, это показать своим друзьям, дескать, не такая уж я большая для него, чтобы не справиться: подхватил меня прямо с тротуара и пронес полпути к другой улице, словно я пушинка. Я всю дорогу до экипажа сражалась с ним, а этот человек даже не шелохнулся, проклятье на его голову.
А ее глупое сердечко растаяло, а вслед за ним и мозги, потому что он был таким огромным и сильным. Боже, только от одного этого затошнит. Она не могла взять в толк, что за вздор пришел ей в голову.
– Итак, после того, как он опустошит винные погреба «Крокфордза» и потеряет несколько тысяч фунтов за игорным столом, – горячилась она, – он вывалится из клуба и направится в самый дорогой бордель по соседству.
И там заключит в свои сильные объятия проститутку и ткнется носом ей в шею…
«Неважно», – сказала себе Лидия.
– Он забудет о моем существовании, какой бы большой и несносной я не была, – бушевала она, вышагивая перед камином. – И также, как с готовностью забыл о клочке бумаги от девочки, про которую, наверно, решил, что она сама напрашивалась на то, чтобы ее погубили. Хотя это дитя не имело представления, насколько вероломными могут быть мужчины.
– Воистину несправедливо, что женщина терпит наказание, а мужчина восторгается своей отвагой и мужественностью, – добавила Тамсин. – Но мы не позволим ее наказать. Я знаю, что вы завтра должны присутствовать на дознании, но я могу отправиться в Брайдуэлл…
Лидия прервала ее:
– Совершенно точно не можешь.
– Я возьму Сьюзен. Все, что мне требуется, ваши указания, как вызволить оттуда Мэри и ее малыша. Если нужно заплатить штраф, вы должны вычесть его из моего заработка. – Тамсин подошла, взяла за руку потрясенную Лидию и подвела ее к туалетному столику. – Они могут делить со мной комнату, пока мы не решим, что с ними делать. Но первым делом нужно вызволить их оттуда. Ее неделя истекает в среду, верно? А ведь завтра среда. – Тамсин усадила Лидию на стул. – Напишите, что я должна делать, и завтра поутру я отправлюсь. Где ваша тетрадь?
– Боженьки, что за целеустремленным созданием, оказывается, ты можешь быть, – произнесла Лидия. Но она покорно полезла в карман – и что-то смешное было в этом ее послушном повиновении девочке вполовину ниже ростом и на десять лет моложе.
В кармане Лидия отыскала тетрадь, но карандаша не было. Должно быть, она выронила его в экипаже.
– В ящике комода есть карандаш, – сказала она Тамсин.
Девушка быстро отыскала карандаш.
Лидия взяла его, потом взглянула вверх и встретилась с прямым взглядом своей компаньонки:
– Ты уверена, дорогая?
– Я добралась своими силами до Лондона с другого конца Англии, – произнесла Тамсин. – И в неприятности здесь угодила, потому что ничего не могла видеть. На сей раз я обещаю не снимать очки ни под каким предлогом. И меня будет охранять Сьюзен. Я просто буду счастлива, – настойчиво добавила она, – сделать что-нибудь полезное.