Следовательно, он посчитал необходимым просветить Корали.
– Позволь, догадаюсь, – продолжил он. – В том крысином гнезде скопленных тобой побрякушек наряду со всем, что было также не твоим, какие-то вещицы принадлежали той чернявенькой крошке, от которой тебя освободила мисс Лидия Гренвилл.
Корали с размаху шлепнулась в кресло, глаза ее затуманились.
– Да, и какая прелесть они были. Рубины и еммифисты. – На руку, сжимавшую бутылку джина, шлепнулась слеза. Сводня наполнила еще стакан. – А сейчас у меня только и осталось, что булавка герцоха, да и то ее хочешь прикарманить.
– Аметисты, а не еммифисты, ты, корова безграмотная, – поправил Боумонт. – И они, должно быть, настоящие драгоценные камни, а не фальшивка, иначе никто бы не побеспокоился их забрать. Не видишь, что ли? Дылда подговорила Эйнсвуда помочь их вернуть своей любимой маленькой цыпочке, и они наняли Аннет. Она бы никогда не осмелилась поступить по собственному усмотрению. Она уже угостила Мика лауданумом, когда я заявился сюда, и не слишком-то была рада увидеть меня на час раньше уговоренного. Мне, в сущности, пришлось волочь ее наверх за ноги. Когда я узрел, что она сотворила с твоей комнатой, я понял что к чему. Тогда она ударилась в панику и сбежала – я погнался за ней и наткнулся прямо на Эйнсвуда. Спорю на что угодно, что они поделили добычу и помогли ей выбраться из Лондона. И теперь герцог и мисс Лидия Гренвилл до одури смеются над тобой. Еще бы. Они украли у тебя двух девиц, все твои драгоценности и деньги.
Опустошив бутылку и заметив, что Корали ревностно удерживает другую, мистер Боумонт оставил сводню поразмышлять над тем, что только что сказал.
В любом случае он не был склонен наблюдать, как прорастают посеянные им ядовитые семена. Ему этого и не требовалось. Боумонт точно знал, что сказать, какие выбрать замечания согласно природе развесившего уши. И оставить слушателя удобрять ядовитый садик и пожинать зло, посеянное им, Боумонтом.
В пятницу Элизабет и Эмили предавались чтению страниц «Сплетника» о героическом поведении своего опекуна на Эксетер-стрит, которые включали весьма интересную подробность, что мисс Гренвилл гналась за ним до Странд.
В субботу, когда вся семья собралась за завтраком, пришло срочное письмо из Лондона. Не успели девочки распознать чрезвычайно плохой почерк Эйнсвуда наравне с его печатью, как лорд Маркс вышел из-за стола, взял письмо и удалился с ним в свой кабинет. Леди Маркс последовала туда вслед за ним.
Несмотря на толстые стены кабинета, ясно послышались визгливые вопли. А моментом позже туда поспешила горничная с нюхательной солью.
Тем же субботним вечером появилась старшая из трех сестер Дороти с мужем. А в воскресение – остальные две со своими супругами.
К тому времени Элизабет и Эмили уже успели прокрасться в кабинет к дядюшке, прочитать письмо и выбраться обратно.
Используя многочисленные изобретательные уловки, Элизабет и Эмили умудрились довольно много подслушать в течение дня, чтобы ухватить суть семейного скандала. После обеда им потребовалось только приоткрыть окно своей спальни и, спрятавшись за шторой, послушать, о чем беседуют на веранде мужчины, отправившиеся туда покурить и, судя по звукам, откликнуться на зов природы. Ветеран брачных уз лорд Багнигг, будучи хорошо навеселе, продержался дольше всех.
– Как ни прискорбно, – вещал он, – но кто-то ведь должен подумать о Лиззи и Эм. Выступить единым фронтом, вот что желательно. Нельзя выказывать одобрение случившемуся. И так уже разразился скандал. Нельзя принять в этом участие, став наблюдателями. Провались он пропадом, этот мальчишка! Это ли не в его духе? Девица-то без роду, без племени, что и говорить, или, наверно, неподходящих кровей, каких и упоминать не стоит, ежели кто о них к этому времени слышал. А скачки? Он будет выигрывать ее в скачке, словно она кошелек какой-то. Бедная Лиззи. Готовится выйти в свет, и как она будет держать свою голову? Известная писака, побежденная в скачке, – герцогиня Эйнсвуд, не больше, не меньше. Даже этот старый развратник, папаша Чарли, должно быть, переворачивается в гробу.
Элизабет оттащила сестру от окна.
– Они не собираются передумать, – зашептала она.
– Это неправильно, – сказала Эмили. – Папа бы поехал.
– Кузен Вир приезжал ради папы, когда нужно.
– И ради Робина он был здесь, когда никто даже не осмелился.
– Папа его любил.
– Он сделал Робина счастливым.
– Одно маленькое одолжение. Кузен Вир всего лишь попросил поприсутствовать на его свадьбе. – Глаза Элизавет сияли. – И мне наплевать на ее родню. Мне все равно, даже будь она хоть блудницей вавилонской. Если он хочет на ней жениться, значит, она и мне подходит.
– И мне тоже, – поддакнула Эмили.
– Тогда нам лучше это прояснить, верно?
Глава 11
Среда, 1 октября
Из-за горизонта с трудом выкарабкивалось солнце. Оно пробивалось сквозь клубившийся над рекой туман, изредка проблескивало сквозь дымку, а затем снова погрязало в серой трясине облаков.
Благодаря утреннему туману да попытке – и напрасной – в последнюю минуту отговорить Тамсин сопровождать ее, Лидия появилась у Ньюингтонских ворот с запасом лишь в четверть часа.
Невзирая на ранний час, не все в небольшой скопившейся здесь толпе принадлежали к простому люду. Наряду с, само собой разумеется, репортерами, негодяями разного толка и проститутками Лидия отметила дюжину мужских представителей бомонда – все, как пить дать, надравшиеся. Их сопровождали аристократки среди шлюх – за исключением Хелены, которая простудилась и предпочитала лучше пойти на виселицу, чем появиться на публике с покрасневшим носом.
Большая часть сторонников Эйнсвуда, по всей видимости, будет ждать в Липхуке. По сведениям Хелены, Эйнсвуд разослал всем своим приятелям приглашение помочь отпраздновать его победу.
– Селлоуби заявил, что его светлость получил специальную лицензию и приготовил кольцо, и на постоялом дворе будет ждать священник, чтобы провести церемонию, – сообщила в субботу Хелена.
С тех пор Лидия так и кипела.
Сейчас, однако, она размышляла, не пустил ли Селлоуби по своему обыкновению пустой слух.
Было уже без четверти восемь, а Эйнсвуд все не появлялся.
– Возможно, он пришел в чувство, – высказалась Лидия, ставя экипаж на позицию. – Видимо, кто-то напомнил ему о его положении и обязательствах. Если его окаянная семейка сколько-нибудь заботится о нем, она не позволит ему учинить над собой столь нелепый спектакль. Только подумайте о тех двух девочках, его подопечных, и как, должно быть, оскорбили их его способы обзавестись женой – выиграть ее в скачке. Он не понимает, как старшая из них должна посмотреть в глаза светскому обществу, когда состоится ее дебют весной. Он никогда не задумывается, как его скандалы отражаются на других, ведь они, в конце концов, всего лишь женщины, – ядовито добавила Лидия. – Сомневаюсь, что он даже помнит их имена.
Элизабет и Эмили. Семнадцати и пятнадцати лет, соответственно. Они жили со своей тетей по отцу, леди Марс, в Блэксли, в Бедфордшире. Лорд Маркс являлся одним из самых ярых сторонников Пиля.
Лидии не хотелось думать о тех двух девочках, о старшей, стоявшей на пороге вступления в свет со всеми его ловушками. К несчастью, Лидия уже открыла ящик Пандоры в прошлую среду, когда прочла справочник дворянства «Дебретт».
К настоящему моменту она собрала почти столько же сведений о семействе Мэллори, как и о семье своей матери. Пока Лидия работала над «Розой Фив», статьями и обзорами, требующимися к следующему выпуску «Аргуса», Тамсин продолжила то, что начала Лидия. После издания «Дебретта», «Ежегодной хроники» и обычных печатных средств, касающихся генеалогии, Тамсин обратилась к многочисленным светским публикациям.
Тамсин не ограничилась исследованием лишь семейного древа Мэллори.
Она также приступила к изучению всего, что касалось семьи Трента.