– Я сердился? Совершенно не помню.
И тут же расцвел той потрясающей улыбкой, от которой плавились кости, и тело превращалось в желе. Этот смертоносный ленивый изгиб губ принадлежал распутнику, о чем Вир прекрасно был осведомлен. Неудивительно, что он презирал женщин. Ему довольно было улыбнуться им таким вот образом, и они снопами падали к его ногам.
В душе она тоже пала ниц, в то время как на деле притянула его к себе за голову и впилась губами в этот порочный рот.
Вир просто позволил жене творить, что хочется. Не двигаясь, не отвечая. Руки его покоились у нее на талии, там, где устроились секундой раньше.
Лидия провела языком по его губам точно также поддразнивая, как он проделал это с кружевом ее корсажа.
Виру пришлось крепче ухватиться за ее талию.
Она прикусила его нижнюю губу, как он кусал ее руку.
В ответ он тоже укусил, и тут же присоединился к жене.
Долгий, глубокий и на этот раз свирепый, поцелуй был подобен падению в пропасть.
И пока Лидия падала, то же самое проделал ее корсаж, соскользнув так легко, что она едва почувствовала, когда это произошло. Большие ладони мужа прошлись по ней подобно стремительному потоку, и ленточки с пуговками сдавались на милость, а крючки теряли предназначенные им петли.
Белье каскадом низверглось к ее ногам, образуя шелестящую горку. Вир преклонил колени и бережно отодвинул шелка и кружева. Потом положил ладонь жены себе на плечо, снял с Лидии башмаки и поставил их рядом в стороне.
Он протянул Лидии руки, и она приняла их и опустилась на колени на ковер рядом с ним.
– Самый прелестный корсет, который я когда-либо видел, – прошептал он. – Слишком красив, чтобы снимать его грубо и поспешно. Повернись-ка, Лидия.
Корсет и впрямь был очарователен, расшитый виноградными вьющимися лозами и крошечными листьями. Стоя за ее спиной, Вир провел пальцами по переднему краю корсета, где кружевная сорочка, как вуалью, прикрывала грудь. И стал ласкать грудь и живот поверх одеяния, целуя затылок и плечи.
Лидия уже ослабела от сильного желания. Все, что она могла делать – поглаживать изумительно порочные руки Вира и тонуть в ощущениях.
Наконец, он снял с нее корсет. И она услышала, как муж резко втянул воздух.
– О, Лидия, это же… вот дьявол.
Вир перешел на хриплый шепот. И чуть коснулся сорочки на спине.
Сорочка была пошита из нежно розового шелка, тончайшего, как крылья бабочки,
– Повернись, – попросил Вир.
Лидия повернулась, борясь с соблазном прикрыться. Он ведь уже видел ее голой, разве нет?
– Такой много не скроешь, верно? – заметила она, подавляя нервный смешок.
– Я прощаю тебя, – глухо произнес муж. Его взгляд зеленых глаз томительно долго задержался на ее груди.
– За что же?
– За все.
Он притянул жену к себе и увлек вместе с собой на ковер.
Вир прощал ее страстными дикими поцелуями, низвергающими ее с обрыва и возносившими из пропасти обратно. Он прощал ее ладонями, творившими поочередно то бурные, то нежные ласки.
Лидия уже не владела собой. Это медленное раздевание пробудило в ней что-то более глубокое и потаенное, чем то, что она прежде называла похотью и одержимостью.
Большой и сильный, красивый и опытный, как сам дьявол. Каждой частичкой его тела, все, что в нем было – она хотела владеть этим безраздельно.
Завоевывать и овладевать – это у нее было в крови, крови Баллистеров. И крови страстной, дикой и жадной.
У Лидии не хватило терпения дождаться дальнейшего раздевания, и она оттолкнула его руки, взявшиеся было за шнурки ее панталон. Тут же опрокинула его на спину и стащила с него рубашку. Он издал хриплый смешок, перешедший в стон, когда она расстегнула его брюки. Только действовала Лидия не так медленно и нежно, как муж, зато гораздо быстрее. Она стянула их и отбросила в сторону и уселась на его бедра.
Пред ней предстал во всей красе великолепный мужчина со стройным и мускулистым телом.
Широкая грудь переходила в узкую талию и сильные бедра. Лидия провела ладонями по темным шелковым волосам, покрывающим грудь, и ниже, там, где они дорожкой спускались к паху и приобретали более светлый рыжеватый оттенок.
– Прошлой ночью мне не хватило ума рассмотреть, – осипшим голосом произнесла она, пока ее пальчики пробирались, подобно воришкам, к запретному месту.
– Смотри и трогай, – позволил муж, подавив смешок.
Она крепко сжала его стержень, вздыбленный и горячий. Тот пульсировал под ее ладонью. Вир издал низкий возглас, словно от боли.
– Ты же сказал, я могу трогать, – напомнила ему Лидия.
– Конечно, я же обожаю пытки.
Она наклонилась и коснулась его языком.
– Боже всемогущий.
Вир отодвинул ее руку и подтащил ее всю поближе. Потом нашел просвет в панталонах, запустил пальцы и пригоршней обхватил нежное местечко.
Освобождение застало ее врасплох. Она задрожала от ударов его пальцев, когда ее пронзило, как копьем, приступом резкого наслаждения, разразившегося последовавшими за ним сладкими толчками.
Еще раз и еще… и тогда Вир резко толкнулся в нее, и она помимо воли поднялась и тут же опустилась, глубоко приняв его.
– Да.
Отрывистый триумфальный крик, который она не смогла удержать в себе.
Вир наклонил ее к себе. Она захватила в плен его рот, проникла языком и бесстыдно стала повторять им яростные выпады мужа.
Он перевернул жену на спину, прервав ее жадный поцелуй, резким движением оторвал ее руки от своей шеи и пригвоздил к ковру. И держал ее так, вперив в нее взгляд, в ответ Лидия пристально смотрела на мужа, пока последние отголоски бури сотрясали ее тело. Потом закрыла глаза, и перед ними заплясало пламя. И спустя долгую трепетную минуту она услышала приглушенный возглас, в котором прозвучало ее имя, и поверх нее упал обессиленный Вир.
В половине одиннадцатого в тот же день в кабинете мужа ее светлость встретилась с миссис Клей.
А в полдвенадцатого разверзнулся ад.
Кажется, тысячи горничных и лакеев высыпали из дверей, вооруженные тряпками, щетками, швабрами, метлами, ведрами и прочим устрашающим инвентарем, который Вир даже распознать не смог бы.
Он спасся бегством в бильярдную только затем, чтобы попасть в засаду, устроенную другим сонмом слуг.
Он сбежал в библиотеку и только лишь обнаружил, что ему просто наступают на пятки и дышат в спину.
Так Вир ходил из комнаты в комнату в поисках убежища, но раз за разом сталкивался с вторжением.
Наконец, он прокрался в свой кабинет, закрыл дверь и припер ее креслом.
– О, мой дорогой, – раздался позади голос жены, в котором проскакивали нотки веселья. – В этом нет необходимости.
Вир развернулся на голос, лицо его пылало. За столом сидела Лидия, с трудом удерживаясь от смеха.
– Они там повсюду, – упрекнул он.
– Сюда они не войдут, – успокоила Лидия. – Я предупредила миссис Клей, что мне нужно работать.
– Работать? – вскричал Вир. – Да они разносят дом на кусочки. Их же тысячи. Они выдергивают ковры прямо из-под ног. Они сваливают шторы – карнизы и все такое – мне на голову. Они…
– Вот как? – Лидия улыбнулась. – Значит, миссис Клей устроила основательную уборку. Я так и думала, что ей это по силам.
Она отложила карандаш и сложила на столе руки.
– И ты весьма довольна собой, – проворчал Вир. Он начал было отодвигать от двери кресло, но потом передумал и оставил все, как есть. Потом подошел к столу, отодвинул в сторону поднос с почтой – видимо той, что он пренебрегал – и уселся на угол вполоборота к жене. – Они так тебя бояться, что едва ли замечают мое присутствие.
– А что ты там делаешь? Или вернее, здесь. Я думала, что ты давным-давно с воплями сбежал из дома.
– Я все не мог решить, куда отправиться, – поделился он. – Китай слишком далеко. Впрочем, может, более подходит Новый Южный Уэльс как ссыльное место для каторжников и все такое.