Теперь задним числом Вир понял все намеки, осторожно вкрапленные Гренвилл в «Розу Фив». Увлеченно следя за приключениями, читатели не заметили их. Лишь когда вероломство Орландо было, наконец, раскрыто, проклюнулись семена, которые столь умно сеялись в предыдущих главах.
Вир поискал намеки в маленьком дневнике, но если они там и присутствовали, а он был уверен, что они там должны значиться, то спрятаны были весьма искусно.
Он вернул книжицу на ее место на ночном столике и прошел в гардеробную.
Если верить Вельзевулу, юридическая контора «Картон, Брейс и Картон» представляла собой скопище слюнявых неумех. Вот почему Дейн отказался от их услуг, как только вступил в права наследования.
Вельз кинул бы взгляд более каменный, чем обычно, будь он здесь, потому что, казалось, за девять прошедших лет в конторе ничего не сдвинулось с места, включая прежде всего пыль.
Мистера Картона-старшего не было, «учитывая, что он спятил», сообщил Виру конторский служащий. Молодой Картон находился в Чансери, ступая на путь, как бы «спятить» самому. В настоящее время мистер Брейс не занят, но совершенно определенно пьян, «поскольку это обычное для него дело», как объяснил клерк.
– Прискорбное положение вещей, ваша светлость, но так уж выходит, что здесь только ваш покорный слуга сейчас, и я, стало быть, к вашим услугам.
Клерк по имени Миггс был немногим старше любого мальчишки – высокий, точнее нескладный и долговязый – с легким пушком, желающим сойти за усы, и великим множеством веснушек.
– Ежели ты ответишь на мои вопросы без одобрения старших служащих, то, наверно, лишишься места.
– Конечно, нет, – возразил Миггс. – Они без меня не справятся. Ничего без меня тут не могут найти, а когда я им отыскиваю нужное, то не имеют представления, что оно значит, и мне приходится растолковывать им. Если я уйду, они всех клиентов порастеряют, а их и так не много, и большую часть-то я привел.
Вир рассказал ему, что именно ищет.
– Я посмотрю, – пообещал парнишка.
Он ушел в какую-то комнату и не возвращался с полчаса.
– Я не смог найти записи, – сказал он, когда пришел обратно. – Да это и много не значит. Старик все хранил в голове. Вот почему и спятил в конце концов. Придется мне отправиться в «катакомбы», сэр. Это может занять несколько дней.
Вир решил сопровождать Миггса. Что оказалось весьма мудро со стороны герцога, поскольку «катакомбы» оказались чуланом, близнецом конторы «Картон, Брейс и Картон»: горы коробок, набитых документами. Бумаги были просто свалены, одна на другую, без какого-либо порядка.
Герцог со служащим работали целый день, прерываясь только в середине дня и еще раз попозже, чтобы выпить эля и съесть пирога. Вир таскал коробки, а клерк быстро просматривал содержимое, раз за разом, час за часом в промозглом подвале, распугивая шныряющих насекомых и грызунов, выскакивающих из щелей между коробками и стремглав забивающихся обратно.
Незадолго до семи часов вечера Вир с трудом устало поднялся по подвальной лестнице, вышел в дверь на улицу. Его шейный платок, сейчас принявший серый цвет, криво болтался на шее. К пальто прилипла паутина наряду с разнообразной грязью и обрывками. По саже, коркой покрывавшей его лицо, струился пот. Руки были черным-черны.
Но в этих запачканных руках он нес коробку, вот что главное, и потому, направляясь домой, он насвистывал по дороге.
Стремясь умиротворить чрезмерно озабоченный круг домашних, которому Эйнсвуд строго-настрого наказал смотреть за ней, Лидия заявила, что вздремнет после обеда.
Что совсем не означало, что она собиралась предаться сну. Она прихватила с собой книгу в хозяйскую спальню – и крепко уснула за чтением.
Ее разбудил шум, доносившийся со стороны окна, и она поймала мужа за тем, что он лез через упомянутое окно.
Лидия не спросила Эйнсвуда, почему он не мог войти через дверь, как все обыкновенные люди. Один лишь взгляд на него подсказал ей, почему он остерегся пойти более оживленной дорогой.
Утром герцог сказал жене, что собирается встретиться с мистером Хэрриардом, чтобы рассмотреть брачные документы, и что это, наверно, займет порядочно времени. Эти переговоры были отложены, пока его светлость занимался поисками подопечных. Дейн напомнил другу о делах вчера, перед уходом.
– Как вижу, одним из соглашений была чистка печной трубы мистера Хэрриарда, – заметила она, пройдясь взглядом по шести с четвертью футам человеческих обломков.
Эйнсвуд посмотрел на небольшую коробку, которую держал в руках.
– Э, не совсем, – ответил он.
– Ты свалился в сточную канаву, – предположила она.
– Нет. Э… – Он нахмурился. – Мне бы следовало сперва почиститься.
– Я позвоню в колокольчик и позову Джейнза.
Вир отрицательно покачал головой.
Лидия встала с постели.
– Вир? – Ее голос звучал ласково. – Кто-то стукнул тебя по голове?
– Нет. Позволь мне просто умыться и вымыть руки. Ванну я приму позже.
Он поспешил в гардеробную, все еще не выпуская коробку из рук.
Лидия предположила, что в коробке лежат брачные документы, и в них содержится нечто, что, по его мнению, не придется ей по вкусу. Она подавила любопытство и стала ждать, шагая туда-сюда по спальне.
Несколько минут спустя муж появился из гардеробной, облаченный лишь в халат, и неся коробку. Он пододвинул к огню кресло и пригласил Лидию присесть. Она села.
Вир устроился на коврике у ее ног и открыл коробку. Он вынул оттуда овальный предмет и положил ей на колени.
Это была миниатюра, портрет молодого человека, со светлыми волосами и синими глазами. На губах его играла ясная улыбка…
Лидии показалось, что она смотрит в зеркало…
– Он выглядит… как мой брат, – произнесла она. Голос прозвучал слишком высоко для ее ушей. Сердце тяжело забухало.
– Его имя Эдвард Грей, – тихо сказал Эйнсвуд. – Он являлся многообещающим актером и писателем, который сочинял пьесы. Его матерью была весьма известная актриса Серафина Грей. А отцом Ричард Баллистер, твоя мать приходилась ему внучатой племянницей. Эдвард Грей и был потомком дьявола Ричарда Баллистера, плод его дикой юности, рожденный не на той стороне одеяла. Отцу Ричарда было уже за шестьдесят, когда он родился во втором браке.
Вир вытащил из коробки пожелтевший обрывок бумаги. В него была втиснута часть фамильного древа Баллистеров – ветвь, которой принадлежала Энн Баллистер – а имена и даты внесены ее изящным твердым почерком. Второй брак на склоне лет объяснял, почему ее дедушка Ричард был лишь на три года старше ее отца.
Но взгляд Лидии уже скользнул ниже, туда, где было написано ее имя – пониже, между именем матери… и Эдварда Грея.
Лидия посмотрела на миниатюру. Потом на семейное древо, так тщательно изображенное ее матерью. Потом снова на портрет.
– Это мой отец, – тихим голосом удивленно молвила она.
– Да.
– Вовсе не Джон Гренвилл.
– В этом нет никаких сомнений, – заверил муж. – Твоя матушка удостоверила это. Как истинная Баллистер, она все подтвердила бумагами. По моим догадкам, она собиралась отдать эти вещи тебе, когда ты станешь взрослой. Что-то пошло не так. Джон Гренвилл, в руках которого они оказались, продал их третьему маркизу Дейну через адвокатов последнего. Письменное подтверждение сделки датировано августом 1813 года.
– Это объясняет, где он добыл денег на путешествие в Америку, – произнесла Лидия. Она встретилась взглядом с мужем. – Это объясняет многое. – Ее мать сбежала в Шотландию с Эдвардом, а не с человеком, которого Лидия называла папой.
– В коробке лежали любовные письма, которые он писал ей, – рассказал Вир. – По меньшей мере, две дюжины. У меня не было времени по-настоящему изучить и рассортировать содержимое. – Взгляд зеленых глаз смягчился, и он улыбнулся чуть смущенно своей мальчишеской улыбкой. – Даже то немногое, что удалось прочесть, подсказало мне: он обожал твою мать. Он был незаконнорожденным, но они глубоко любили друг друга и зачали свое дитя в любви.