А потом он посмотрел на ее лицо.
Грейнджер, та самая Гермиона Грейнджер, что всегда была уверена в своей правоте, всегда была в первых рядах тех, кто служил словно неотложка скорой помощи для людей, теперь была совершенно другой. Потерянной. Непонимающей происходящего и..напуганной?
Ему стоило бы позлорадствовать, именно так бы он и сделал несколько лет назад, но не теперь.
Не теперь, когда между ними стояло то самое слово, изменившее их обоих.
Война.
Но ведь он не мог допустить того, чтобы она поняла это. То,что теперь он просто никто, точно так, как она всегда ему и говорила.
—Грейнджер..
Она не ответила. Просто отвела взгляд. Хотелось уйти как можно скорее, и больше не видеть перед собой ее грязнокровное,напуганное лицо и глаза, которые она так тщательно сейчас от него прятала. Поздно,Грейнджер, поздно.
Он мог бы ударить ее. Как она его тогда. Заставить перенести то самое унижение, как и он. И для этого было вовсе ни к чему размахивать кулаками. Драко знал иной метод, не менее эффективный, что всегда ему удавалось на самый высший балл.
Слова.
—Грейнджер, что это было? Думаешь, ты имеешь право до меня дотрагиваться? -плотина спокойствия рушилась, и ему совсем не хотелось ее сдерживать. —Посмотри на меня.
Девушка лишь упрямо поджав губы, продолжала рассматривать что-то у себя под ногами, проклиная все на свете и вопреки собственным действиям желая одного - чтобы он ушел. Не важно, как он здесь оказался и что забыл, сейчас самое главное, чтобы он просто ушел, оставив ее одну. В своем коконе, что она так старательно выткала.
Но Драко по-прежнему стоял напротив нее, продолжая сверлить девушку тяжелым взглядом.
—Не можешь? А знаешь,почему,Грейнджер? Потому что на самом деле ты - самая настоящая,никчемная,всеми забытая…
—Замолчи!
—…грязнокровка. Хотя это не самое страшное. Ты и сама прекрасно понимаешь, что оно не в этом, а в том..
—Я сказала тебя заткнуться!
—…ты недостойна носить это ваше чертово знамя грифиндорцев,потому что…
—Хватит,уходи!Заткнись,Малфой,хватит!
Она почти задыхалась, с широко распахнутыми глазами глядя на блондина, глотая холодный воздух своими губами, нелепо моргая, в надежде, что слезы исчезнут так же внезапно, как и появились. Она была жалкой и ей было больно, о да. Разве не этого он всегда добивался?
Склонившись к ней ниже, он схватил девушку за подбородок, сжав тот в своих пальцах как можно крепче, не позволяя отвести взгляд, приковывая его к себе своим.
—Потому что ты,Грейнджер,предатель.И мы оба это знаем.
Слова, произнесенные шепотом, были громче, чем колокольный звон по утрам, а наступившая следом тишина была еще более пугающей.
Она ненавидела его. Всей своей душой. Он же точно так же презирал ее. Нет,конечно же,не душой,потому что разве может она быть у этого человека, что смотрел на нее своими холодными глазами и бил, бил по самому больному, словно бы знал все ее терзания.
Нелепая мысль, непонятным образом проскользнувшая сквозь нее так мимолетно, была неуместной, глупой.
Как у него могут быть настолько теплые руки?
Кокон, ее кокон - был разрезан, а все внутренности выпотрошены наружу. Все эти люди, что из раза в раз пытались взбодрить ее,заставить вновь почувствовать вкус к жизни своим “так нельзя” и “все будет хорошо” -ничего не могли изменить. Им не хватало уверенности и того самого жестокого напора, отрезвляющей правды и бескомпромиссной прямоты.
А Малфою стоило только сказать ей всего лишь парочку слов, чтобы она поняла, что тот прав. Она действительно самая настоящая трусиха. Слабачка.
Но предатель?
Тихий смех, заставивший юношу нахмуриться, вскоре перерос в хохот. Гермиона, растирая соленые дорожки от слез, смеялась ему в лицо, даже не попытавшись отстраниться, смеялась до тех пор, пока он сам не отпустил ее, отойдя на шаг назад.
—Предатель? Ты точно ничего не перепутал, гребанный волан-де-мортовский прихвостень?
Она не собиралась оставаться в долгу. Что же, пусть он смог причинить ей боль, но и она знает, куда стоит бить.
Или..уже нет?
Ее слова были встречены улыбкой. Малфой улыбался грязнокровке. Так ненавязчиво, почти незаметно. Молчал и улыбался. И от этого хотелось закричать еще сильнее.
—Грейнджер..-покачав головой, он поправил куртку, заговорив вновь тем спокойным тоном. — Я хотя бы был честен. Перед собой. Ты предатель, Грейнджер, потому что так легко забыла тех, кто был тебе дорог, оплакивая прошлое, которого уже нет. Ты самая настоящая эгоистка, что упивается своим горем ,позабыв, что все те люди были дороги не одной тебе. Или ты считаешь, что твои страдания более глубоки и достойны понимания?
Тихий смешок, и она снова молчит, не зная, что сказать ему в ответ. Он прав. Снова прав.Ублюдок.
—Неужели они погибли ради того, чтобы ты и все остальные погрязли в своих собственных соплях? На месте Поттера я бы хорошенько подумал о том, а стоит ли что-то менять, или вернее, есть ли ради чего что-то менять? Ты просто-напросто жалко выглядишь,грязнокровка,-иронично усмехнувшись, он чему-то наигранно-весело фыркнул. — Надо же. Впервые не ты мне это говоришь. Может, хотя бы это заставит тебя задуматься?
Развернувшись, он быстро зашагал вперед. Прочь от этой глупой девчонки и ее страданий, мыслей, что он чувствовал почти на ощупь. Ему нет никакого дела до того, что она чувствует. Никогда не было. Как и ей до него самого.
Он знал, что она так и стоит, не пошевелившись, глядя ему в спину тем потерянным взглядом. И ему не было жаль.
Ему никогда не было жаль. Даже война не могла изменить этого.
Ведь не могла же?
========== Эпизод 4. ==========
В воздухе запах злости.
Может быть, ожидания?
Мне лишь одна ступенька
к громкому слову - отчаяние.
Он уходил. Именно этого она и хотела.
Девушка с трудом дождалась, пока парень скроется за очередным витиеватым поворотом одной из дорожек парка, после чего, неуверенно шагая, словно боясь оступиться, прошла в сторону скамейки, обессиленно опустившись на ту.
Слова, сказанные несколько минут назад, беспощадно жгли ее голову, словно бы тот, чьим ртом они были так легко выброшены, озвучены, - сейчас находился внутри нее, повторяя вновь и вновь все то, что и без него не давало ей покоя.
Да какое он имел право ей говорить это?! Он - убийца, чертов раб, который в своей жизни не смог сделать ни одного действительного важного дела! И как она могла позволить ему сказать это все? Нужно было заставить его замолчать, ударить, да что угодно, только бы он заткнулся и понял, что ее ему не сломить.
А вместо этого она сама позволила, да еще и подвела его к этому.
Тихо застонав, девушка обхватила голову руками, зарываясь пальцами в густых волосах, нещадно спутывая их, дергая так, что и без того мокрые глаза вновь наполнились слезами.