- Послушай, как ты это делаешь? - спросил он у Вольника, когда тот очередной раз подошёл, чтобы выгрузить свою добычу.
- Известно как - руками. Но вообще, конечно, места знать надо. И иметь капельку удачи. Ну ладно, думаю, этого нам с тобой должно хватить. Эх, жаль, мятными пряничками вот так же запросто не разживёшься!
- Обалдеть… То есть получается, что ты умеешь искать самоцветы, но при этом бродишь по лесу, носишь рогожу с чужого плеча, ешь, что придётся…
- А что я по-твоему должен делать? - насмешливо спросил Вольник, отжимая воду из волос.
- Ну, ты бы мог разбогатеть. Жить в хорошем доме, всегда иметь сытный обед. Тебе даже не пришлось бы работать самому, было бы достаточно указывать места добытчикам!
- А что тогда делал бы я сам?
- Ты был бы совершенно свободен и делал бы только то, что хочешь.
Вольник надел портки, сладко потянулся всем своим стройным, мускулистым телом и уверенно заявил:
- А я и так совершенно свободен и делаю только то, что хочу.
Найти место, где устраивалась вечёрка, оказалось нетрудно: там пели.
“Ходи, миленький, почаще,
Я дорожку развешу,
На кажинную берёзку
Ленту алу привяжу,” - выводили звонкие девичьи голоса. Приглядевшись по сторонам, Нарок заметил, что и впрямь, на многих деревьях вдоль стёжки были повязаны цветные ленты. Следуя по этим ярким вешкам, парни, кто кучками, кто по одному, собирались к распахнутым дверям большого овина, внутри которого слышались песни и смех. Многие приносили с собой свечи, сласти, колечки и бусы. Что-то сразу шло в уплату за вход, остальное парни, верно, надеялись подарить приглянувшимся девушкам.
Внутри оказалось чисто и нарядно: стояли лавки, крытые полосатыми полавочниками, пол устилала свежая солома, горели лучинки и свечи в поставцах над плошками с водой. Девки сидели вдоль стен с веретёнами и пяльцами в руках, но куда только подевались их тёмные запоны, нарукавники и платки! Вся эта грубая рогожа висела теперь на крюках при входе, словно утиные перья волшебниц из сказок. Скинув их, девы преобразились. Они остались в клетчатых поневах и тёмно-зелёных и чёрных рубахах, расшитых диковинными узорами по горловине, груди и рукавам. Светлые, яркие цветы на них сплетались с фигурами птиц и зверей, у многих в вышивках блестели нити золотой и серебряной канители, бисер и иссиня-чёрные, блестящие диски змеелюдьей чешуи. Без платков стали видны и нарядные девичьи повязки, и вплетённые в косы пучки разноцветных лент.
Нарок с трудом узнал своих попутчиц, а когда узнал, замер, как громом поражённый. Тиша оказалась пухленькой, мягкой и кучерявой, а Омела - стройной, словно камышинка, и очень красивой. Коса её цвета тёмного солода была толще его руки, мягкие пряди так и манили притронуться, а рубаха на груди цвела бело-розовыми лотосами, вышитыми наборной гладью. Вольник тут же подпихнул его плечом:
- Чего встал? Понравилась? Так иди, подсаживайся, пока не угнали. Веретено у неё спрячь, и без поцелуя ни за что не отдавай! А не люба эта, так садись к другой. На вечёрках все равны: беден ты или богат, свой или чужак, подсаживайся к любой девице, лишь бы ей при тебе было весело.
Нарок успел-таки подсесть к Омеле и за вечер не отошёл от неё ни на шаг. Зато Вольник порезвился на славу: лез ко всем подряд девкам с поцелуями, путал им нитки и задирал подолы, вмешивался во все игры и шалости, походя раздаривал самоцветы, а то вдруг затеял всем желающим гадать по ладошке, и наговорил каждой подошедшей к нему девке такого, что те только смеялись в голос и шлёпали его веретёнами по хребту.
Однако любое веселье имеет конец. Догорели понемногу лучины и свечи, закончилось принесённое угощение, прекратилась буйная возня. Разобравшись по парочкам, молодёжь затихла, разбрелась по лавкам, и вскоре “хозяйки” вечёрки затянули провожальную песнь, выкликая каждого гостя по имени. Первыми спровадили парней, не нашедших себе в этот раз подружек, после - и парочки, в лад припевая их имена друг к другу. Девушки вновь надевали запоны, закутывались в платки, превращаясь из дивных волшебниц в серых уточек, рогожные кулёчки. Дружок, даже если он и стал таковым на один лишь вечер, должен был проводить подружку до дома, сдав с рук на руки родным. Вольнику выпало провожать какую-то Зайку, а Тиша, как ни странно, осталась без пары и должна была возвращаться к стоянке вместе с сестрой. И Нароком, разумеется.
То ли возвращались они неспешно, то ли Зайка жила совсем недалеко, но у поворота на Торговую тропу Вольник догнал их и пристроился под ручку к Тише. Вдруг сзади раздался грубый оклик:
- Эй, лохматый! Тютюну не найдётся?
На тропу за ними следом разом выбралось человек пять парней. Несмотря на темень, в одном из них Нарок узнал Малька.
- Нету, вышел весь, - беспечно отозвался Вольник.
- Ну так иди к нам, мы тебе своего отсыплем, - щедро пообещали сзади, - Крепенького, забористого.
По всему выходило, что Вольника собрались бить. Однако он ничуть не испугался, а даже наоборот, улыбнулся хищно, чмокнул Тишу в щёчку и сказал:
- Пойду, покурю с ребятками.
- Сходить с тобой? - без особой охоты предложил Нарок.
- Незачем. Ты, главное, девчонок до места доведи, а я уж как-нибудь сам. Ближе к утру вернусь.
Миг, когда он вернулся, Нарок позорно прохлопал, хоть и стоял в это время караульным. Просто, очередной раз обходя лагерь, он вдруг заметил Вольника сладко спящим под возком. Сразу было видно, что парень провёл время с толком: на скуле у него красовался свежий фингал, костяшки пальцев тоже цвели синяками, зато выражение лица было мирным, добрым и незамутнённо счастливым.
Утром обоз снова покинул лес, но двинулся уже совсем в другую сторону, прочь от Рискайской пустоши, через светлое редколесье, к переправе на другой берег Ночь-реки. Когда-то давно выше острова Майвин людьми была построена Старая гать - рукотворный брод, не слишком удобный для пешего путника, но всё же позволявший перебраться на другой берег, не вымокнув выше пояса. Позже река изменила русло, гать оказалась разрушена, а остров превратился в холм на берегу. Ниже него по княжьему приказу был построен наплавной мост, к которому теперь и подходила Торговая тропа.
Перед тем, как отправиться в путь, Нарок отметил для себя, что Торвин не просто так вчера возилась со стрелами. Копьё она закрепила в петле и повесила за спину, а вот лук внимательно осмотрела и снарядила, прежде чем отправить в налуч. Вчерашний день вполне убедил Нарока в том, что Торвин ничего не делает зря, и потому он сразу же последовал её примеру. Торвин заметила это и издали одобрительно кивнула. Позже, на подъезде к мосту, она поравнялась с напарником и тихо сказала ему:
- На другом берегу крутой подъём и камыши - место просто отвратительное. Конь у Добрыни паршивый, ползти в гору будут тяжело и долго, случиться у них там может всё что угодно. Но тебя это не касается. Твоё дело - глаз не сводить с камышей, особенно с тех, что у воды. На любое движение стреляй без раздумий. Всё понял?