— Он может быть довольно убедителен, — говорит она, и я съеживаюсь, понимая, что она может читать мои мысли, как Гейб.
Опустив глаза, начинаю теребить край джинсов.
— Я должна была догадаться. Я так сильно хотела этого.
— Ты надеялась, а это не так плохо, как ты думаешь, моя дорогая, — когда я смотрю на нее, в ее глазах только нежность и всепрощение.
— Но я так ошибалась, и из-за этого … — Я даже не могу произнести имя Гейба, или Люка, или Мэтта. А вспомнив безжизненное тело отца, лежащего на земле, горло сковывает спазм и отдает болью в сердце. — О, Боже … — бормочу я в свои руки, — папа.
— Фрэнни, с твоим отцом все в порядке. На самом деле, он ждет тебя дома.
Сердце подпрыгивает, и я поднимаю голову. — Он в порядке?
Сияние Ее улыбки напоминает мне, кто Она.
— Он намного лучше, чем просто в порядке. Он заработал обратно свои крылья.
— Папа? Он снова ангел?
Она кивает.
— Твой ангел-хранитель.
Меня охватывает смесь эмоций, настолько неожиданных и потрясающих, что все, что я могу сделать, это тупо смотреть на стену и концентрироваться на дыхании.
— Я не хочу его, — наконец выдавливаю я, когда чувствую, что уже могу что-нибудь произнести. Не могу повторить с ним тоже, что произошло с Мэттом.
Она посмеивается, и я смотрю в Ее радужное лицо.
— Это не твое решение.
— Я не хочу подвергать его опасности.
— Это решение мы приняли не сразу. Габриэль советовался со мной, и мы решили, что это будет лучшим выбором. Он хорошо подготовлен и знает все подвохи из личного опыта. Вряд ли он будет совершать те же ошибки дважды.
— Габриэль советовался? — с надеждой в голосе спрашиваю я. — Он …?
— Ты увидишь снова своего Габриэля, дитя мое. Скоро.
Я пристально рассматриваю Ее лицо, в поисках ответов.
На ее губах мелькает знающая улыбка.
— Он — Доминион. Трудно разрушить сущность серафима.
— Гейб жив? — шепчу я больше себе, чем Ей.
— В каком-то смысле. — В ее глазах мелькает предостережение, и мне ничего не остается, как отвести взгляд.
— Я не хотела его искушать. Это просто … — Не знаю, как правильно подобрать слова. Я лишь хочу спросить, погубила ли я его, но не могу.
Мне это не нужно. Она же читает мои мысли.
— С ним все будет в порядке, но … — она замолкает, и я смотрю ей в лицо.
— Он больше не может быть со мной, — закончила я, читая печаль в ее глазах. На самом деле, я это и так знала. Прошлым вечером у дедушки я знала, что мы пришли к такому решению, хотя и не произнесли вслух.
— Так будет лучше для обоих.
Я снова киваю, проглатывая пульсирующий комок в горле.
— А как Люк? — спрашиваю я, все внутри сжимается, зная ее неизбежный ответ. Благодаря мне, Люк стал смертным. А это значит, что он мертв.
Ее глаза темнеют.
— Хочешь его увидеть?
Мое сердце начинает бешено колотится в груди, по щеке катятся слезы.
— Он жив, — шепчу я, закрывая лицо руками.
— Пока да, — мрачно добавляет Она.
Я резко спрыгиваю с дивана. Она крепко сжимает мою руку, которую все время не выпускала из своих рук.
— Поторопись.
— Где он?
— В больнице.
И тут в голове вспыхивает картинка — Люк лежит на больничной койке, провода и трубки повсюду.
«Время смерти — шесть часов тринадцать минут».
В спешке смотрю на часы на кухне. 5:41.
— Нет!
— Он будет ждать тебя, — говорит Она. — И передай ему, для него здесь есть работа, если ему будет интересно.
Я снова глотаю.
— Но он должен будет умереть … верно?
Ее взгляд смягчается, когда она кивает.
— У него есть выбор.
— Если он решит жить, останется ли он человеком?
Она поднимает бровь.
— Это то, что ты хотела бы для него?
— Я хочу, чтобы у него был шанс на нормальную жизнь.
— Даже если она будет без тебя? — тихо спрашивает Она, пристально смотря меня.
Мое сердце сжимается в крошечный жесткий комок, когда я киваю.
— Он это заслужил. Он самый человечный, чем кто-либо другой, кого я знаю.
— Если таков будет его выбор — я так и сделаю.
— Да, — говорю я, поворачиваясь к двери.
Она останавливает меня, нежно удерживая рукой за мое плечо.
— Ты больше не пользуешься дверью, моя девочка.
— Что ты имеешь в виду?
Она поднимается, и Ее рука скользит по моему лбу. И когда Ее прикосновение посылает мне прилив Силы, я осознаю, что мое тело призрачное.
— О Боже … — шепчу я. — Я умерла? Я ангел?