Габриэль рехнулся. Он собирается позволить Фрэнни умереть. Я не могу сидеть сложа руки.
Бегу быстрее, чувствуя удары проливного дождя на своем лице.
Я должен вытащить ее отсюда.
Мы уходим. Сегодня ночью. Покидать это место опасно, но не опаснее, чем оставаться. Это единственное, как я думаю, могу сделать, чтобы защитить ее от Габриэля. Никогда не думал, что дойдет до такого, но ему нельзя доверять.
Мне нужно отвлечь Фэйт и провести Фрэнни мимо Габриэля. Я сообщу ей, когда она вернется домой. Она доверится мне. Она обязана это сделать.
Фрэнни
— Еще далеко? — спрашиваю я.
— Около получаса, — Фэйт снова включает дворники от проливного дождя, льющего, словно из ведра. Они отстукивают постоянный ритм, пока мы несемся по разбитой дороге, которая ведет от нашего маленького населенного пункта на пляже к шоссе.
Я стараюсь не смотреть, как она умело объезжая на своей «Импале» выбоины на дороге, но она единственная Григори, помимо моего отца, которую я встречала, поэтому мне еле удается скрыть восхищение к ее персоне. Никогда не думала узнать что-нибудь необычное о своём отце, ну … кроме его пристрастия к брюссельской капусте. Но теперь я это знаю.
— Значит… ты Григори?
На ее губах появляется улыбка.
— Я думала, мы уже разобрались с этим.
Я замолчала, у меня столько вопросов … не хочу показаться слишком навязчивой со своим любопытством.
— Ты хочешь что-то узнать? — спрашивает она.
Смотрю на нее и нахожу ее наблюдающей за мной.
— На что это похоже?
Передача начинает шуметь, поэтому она включает пониженную и маневрирует по узкой дороге.
— Что? Небеса?
— Нет. Какого это пасть?
На мгновение ее глаза встречаются с моими, но потом она снова смотрит в лобовое стекло.
— Это … тяжело.
— Почему ты решила стать Григори?
— Потому что альтернатива — полный отстой.
— Но некоторые ангелы сами выбирают это.
Выражение ее лица становится серьезным.
— Да, выбирают.
— Гейб рассказывал тебе о моем брате? — грудь сдавливает, задавая этот вопрос.
— Мэтт, — произносит она, не глядя на меня.
— Ты знала его?
— Нет. Мы никогда не встречались. Габриэль говорил, он был твоим хранителем. Это действительно необычно.
Кивнув, я снова уставилась в окно, пытаясь вдохнуть воздух через сдавленное горло. Было ошибкой вспоминать об этом. Я разрываюсь между необходимостью все узнать и просто в ужасе от того, что могу выяснить.
Она накрывает мою руку своей.
— Мне очень жаль, Фрэнни.
Я сутулюсь еще некоторое время, пытаясь сделать вдох.
— Всё в порядке, — говорю я, пытаясь принять вертикальное положение. — Просто… я не понимаю, почему он сделал такой выбор.
Она пожимает плечами.
— Трудно сказать наверняка. Во-первых, … это реально больно … потерять свои крылья, — при воспоминании об этом на ее лице появляется гримаса боли. — Ну а во-вторых, тяжело свыкнуться с мыслью, что если мы останемся на Земле, мы потеряем почти все наши силы. Меня спасло то, что я даже подумать не могла о возвращении обратно. — Она косится на меня. — Когда смертные думают о падших ангелах, они уверены, что мы пали с Небес, но на самом деле, мы лишаемся Его милости. Это и есть невыносимая часть — часть, которую я хочу получить обратно.
Я стряхиваю невидимую пылинку на ремне безопасности.
— Есть ли хоть какой-то шанс, что Мэтт мог бы вернуться обратно? Мог ли он передумать? — Даже не смотря на нее, я чувствую ее колебания по поводу ответа … который явно будет отрицательным.
— Мне действительно очень жаль, Фрэнни, — произносит она тихим голосом, который я еле расслышала из-за постукивания дворников и шума проливного дождя.
В груди возникает резкое жжение, и на секунду я задаюсь вопросом, не сердечный ли это приступ. Но медленно боль отступает.
— Я должна вернуть его.
Я ненавижу сочувствие на лице Фэйт, когда смотрю на нее. Она поворачивает голову, смотря на дорогу.
— Я никогда раньше не слышала, чтобы такое случалось. Если однажды ангел выбирает Люцифера, нет ни одной причины, по которой он бы покинул Его.
— То, что ты никогда о таком не слышала, еще не значит, что это невозможно, — говорю я, думая о Люке.
Она делает глубокий вдох.
— Что еще? — спрашивает она после минутной тишины, в ее голосе слышится поддельная радость.
Пожимая плечами, я смотрю в лобовое стекло.
— Тебе нужно спать?
Она смеется.
— Да.
— Но я видела тебя сегодня утром возле окна, ты наблюдала за мной, — как только слова слетели с моих губ, я осознаю, как обвинительно это прозвучало.
Она выезжает на шоссе и поддает газу, в результате чего задние колеса теряют тягу с мокрым асфальтом.
— Это моя работа. Когда ты была дома, твой отец делал то же самое.
— Он никогда не сидел снаружи, наблюдая за моим окном, — я знаю, потому что Люк делал это, а отца там не было.
— Нет, но он бодрствовал.
Я откидываюсь обратно на сиденье.
— Так, если ты бодрствуешь всю ночь, наблюдая за моим окном, когда же ты спишь?
— В основном, на протяжении дня, когда ты с Габриэлем.
Я тереблю край своей трикотажной рубашки.
— Как это работает?
— Что именно?
— Мой отец. И моя мама. Они вместе … женаты, — не уверена, смогу ли подобрать правильные слова, чтобы спросить.
— Ты хочешь узнать — влюбляемся ли мы?
— Да … и, я не знаю … как же вы выглядите … как все, и никто не догадывается, что на самом деле вы ангелы.
Её серьезное и полное грусти лицо поворачивается ко мне.
— Мы не ангелы, Фрэнни. Уже нет, — она вздыхает и на протяжении нескольких минут не произносит ни слова. — Мы влюбляемся, — наконец она снова начинает говорить. — Конечно, не все, но некоторые точно. Это разрешено. — Ее глаза снова возвращаются к дороге. — Что касается старости, свойственной человеку, то да — мы стареем, но гораздо медленнее. И этот срок мы получаем для того, чтобы вернуть обратно наши крылья. Если же мы не заработаем наши крылья на протяжении всей жизни Григори, то после смерти наши души будут судить точно так же, как и души смертных людей. Но даже, если душа будет признана достойной Небес, то сперва нужно будет пройти долгий путь через Чистилище.
Я задумываюсь над только что услышанным.
— Что вы должны сделать, чтобы получить обратно свои крылья?
— Что-то исключительно небесное.
— Например?
Она ухмыляешься мне, лишний раз напомнив мне Тейлор.
— Если бы я знала, уже давно бы сделала это.
— Ох, — я вжимаюсь глубже в сиденье. — Ты когда-нибудь влюблялась? — ляпнула я.
— Тебе не кажется это довольно таки личным вопросом?
— Извини.
Она смотрит через ветровое стекло, ее выражение лица смягчается.
— Да, — тихо произносит она. — Поэтому я и потеряла крылья.
Я ошеломленно смотрю на нее и чувствую, как во мне зарождается гнев.
— Они вышвыривают ангелов с Небес из-за влюбленности? Но это ведь ерунда какая-то.
— Мы должны любить человека превыше всего. Это наша директива.
— Всё равно, это несправедливо. Тем не менее, это должно быть удивительно, — настолько любить и отказаться от Небес, чтобы быть с ним вместе.
Пожав плечами, ее губы растягиваются в тонкую линию.
— Не так уж и удивительно. Он вряд ли даже знает, что я существую.
— Не может быть … — я так увлеклась романтической картиной, что запоздало поняла … он мог не ответить ей взаимностью. — Ты говорила ему о своих чувствах?
— Я не могу.
Вспышка гнева сдавливает грудь.
— Это полнейшая чушь. Если ты на самом деле любишь его, скажи ему об этом. Особенно, когда ты бросила все только для того, что быть с ним. Он должен это знать, — как только последние слова вылетают изо рта, я чувствую, как сжимается мое горло. Я такая лицемерка.
Ее дыхание спокойнее не стало, у меня такое чувство, будто она вот-вот расплачется.