Улыбка коснулась ее губ, и я улыбнулся в ответ. Но потом ее улыбка исчезла. Она поднимает руку и пальцем проводит по перевязанному плечу.
— Как это?
Наконец вопрос, которого я ожидал.
— Фрэнни, ты не полностью меня изменила.
Она неуверенно наклоняется, прижав ухо к моей груди. Ее собственное дыхание дрожит, пока она пытается услышать мое колотящееся сердце. Наконец, отклонившись назад, она поднимает на меня свои блестящие глаза.
— Я не имела в виду … это я…? — Замолкает она.
— Преподнесла мне подарок? — Продолжаю за нее я, не отрывая от нее глаз. — Да, ты, — шепчу я.
Ее ошеломленное выражение лица не прояснилось.
— Когда ты узнал? Я имею в виду то, что я изменяю тебя?
— Той ночью, — судя по вспыхнувшему румянцу на ее щеках, она прекрасно поняла, о какой именно ночи я говорю. Ночь, когда мы лежали на ее постели после похорон Тэйлор. Первый раз, когда я почувствовал желание настолько сильное и всепоглощающее, что готов был променять свои крылья на одну ночь с ней. Я улыбаюсь ей сверху вниз. — И я не ненавижу это.
Она выглядит так, будто не зная, что сказать.
— Извини?
— Фрэнни, я не лгал. Ты на самом деле сделала мне подарок. Существа верхней сферы — Серафимы — не способны чувствовать. То есть, могут, но не так, как люди и низшие ангелы. Мы никогда не были с Земли — никогда не являлись частью человечества, а настоящие эмоции свойственны лишь человеку. — Я делаю шаг ближе и беру ее за руку. — Ты дала мне что-то невероятное. Даже если я потеряю это… если ты перестанешь… — Я умолкаю.
— Любить тебя, — продолжает она вместо меня. — Не перестану. — Встретившись со мною взглядом, говорит она.
Я улыбаюсь снова, но чувствую приступ боли.
— Ты должна, — выдыхаю я. — Даже если не смогу таким остаться, я попробовал… каково это чувствовать что-то такое… глубокое. Я мог бы существовать вечно и никогда не знать, чего мне не хватало. Ты сделала это для меня. Но теперь мне нужно выполнять свою работу. — Чувствую, как все внутри меня напряглось, и я не могу смотреть ей в глаза. — Я пытался придумать, что бы такое сказать и ты возненавидела бы меня.
— Я никогда не смогла бы ненавидеть тебя, — я слышу тревогу в ее голосе, и это подтверждает то, что я уже знаю. Нет никакого выхода из этого, чтобы не было больно обоим.
Вместо того, чтобы следовать своим инстинктам — своему сердцу — и утешать ее, я, наконец, сделал то, что должен был сделать с самого начала. Я делаю шаг назад.
— Это зашло слишком далеко. — Я качаю головой и смотрю на Небеса. — Небеса, помогите мне, я позволил этому длиться слишком долго.
Она делает шаг навстречу мне, но я отступаю на шаг назад. Ее губы сжимаются в линию, когда она смотрит мне в глаза. Наконец, она сглатывает и кивает.
— Мне очень жаль, Гейб. Я никогда не хотела, чтобы это произошло.
Наблюдая, как она борется со слезами, в моем горле образовался ком. После нескольких ударов моего сердца, она подходит ближе и обнимает меня за талию, и в этот момент я не отступаю, потому как понимаю — это все.
Фрэнни прижимается лбом к моей груди.
— Ты так много значишь для меня, а я была так несправедлива по отношению к тебе. — Подняв голову, она смотрит на дом. Не могу удержаться и проскальзываю в ее сознание и нахожу там то, что и сам прекрасно знал. Там Люк. Она очень сильно любит его. Он для нее все.
Сжав ее руку, я целую ее в лоб, после чего она поворачивается в направлении дома и исчезает за дверью.
— Прощай, Фрэнни. — шепчу ей вслед.
Фрэнни
Я наблюдаю за тенями, движущимися за окном. Гейб дежурит сегодня ночью на улице. Насколько спокойнее становится, наблюдая, как он проходит мимо каждые несколько минут.
Я потираю пульсирующие виски. Я была эгоисткой. После всех моих обещаний о том, что никогда не захочу его, я изменила его. Все, о чем могу думать — как подвергла его опасности. У него еще остались его Силы?
Ложусь на спину и смотрю в потолок, беспокоясь о Гейбе, Люке, Мэтте, моей семье. Мне нужно добраться домой. Мне нужно увидеть, что все в порядке. Гейб сказал, что Мэгги и Грейс могут защитить себя, и часть меня чувствует себя намного легче, зная, что я не единственная такая в моей семье. Но большая часть меня боится за них. Я не знаю, каковы способности Мэгги и Грейс, но боюсь, что Небеса или Ад, или еще хуже и те и другие вдруг решат, что они им нужны. Я содрогаюсь от одной мысли о том, как изменилась моя жизнь после появления в ней Люка, который намеревался пометить мою душу.
Мгновенная вспышка гнева сменяется другими чувствами. Более глубокими. Это была не его вина. Он просто делал свою работу — единственную работу, которую он когда-либо знал.
И он делал это для Люцифера.
Мне никак не удается справиться с противоречивыми чувствами.
Люцифер начинал, как ангел. Он не всегда был плохим. Возможно, он даже был когда-то хорошим. И теперь он хочет вернуться, и может быть, у меня получится помочь ему.
Когда я о Нем думаю, кулон начинает пульсировать и гореть на моей коже. Я тяну его за ремешок и всматриваюсь на пульсирующее красное свечение.
«Я сделал это для тебя».
Перебираю кулон между пальцами, как счастливый пенни, и замечаю, как увядает красное свечение. Крепко сжав его в ладони, чувствовать его пульсацию.
Люк сказал, что Люцифер не откажется от своей власти, и Гейб не кажется таким уж уверенным. Глупо было думать, что это мое предназначение? Он пытается манипулировать мной? Эта моя глупая сила — самая разочаровывающая вещь во Вселенной. Она работает только в одну сторону. Если я могу манипулировать мыслями смертных и других, не было бы целесообразно, если бы я могла сперва их прочитать? Есть несколько мыслей, которые я бы хотела прочитать прямо сейчас.
Например, Люка.
Я могу представить его на диване. Уверена, он не спит, хотя я также уверена, что он нуждается во сне после «головной боли», которую я им устроила за последние тридцать часов.
Как и я. Сосредоточившись на дыхании, пытаясь замедлить его и отключить мозг. Концентрируюсь, стараясь ослабить напряжение в теле пока меня не накрывает усталостью и очень медленно, но я все же засыпаю.
Пока мой мозг не пронзает вспышка молнии.
Глава 21
Первородный грех
Фрэнни
Я резко подскакиваю на постели и, обхватив обеими руками голову, пытаюсь хоть что-то рассмотреть. Мое сердце останавливается, когда я вижу бледное и бездыханное тело Люка на больничной койке. Из каждого отверстия в его теле торчат трубки. В голове эхом звучит женский голос, «Время смерти — шесть часов тринадцать минут».
Когда жгучая боль стихает достаточно для того, чтобы я могла хоть как-то двигаться и не закричать, я соскальзываю с кровати. Натягиваю джинсы и заталкиваю в карман кулон, который до сих пор крепко сжимала в руке. На цыпочках подкрадываюсь к двери, надеясь, чтобы стук моего грохочущего сердца никого не разбудил в доме.
И только, открыв дверь и выглянув наружу, понимаю, как ошибалась. Люк не лежал на больничной койке. Видимо, он сидел на полу, прислонившись спиной к моей двери. Потому, как не почувствовав больше никакой опоры за спиной, он едва успел опереться на руки, чтобы не грохнуться на мои ноги.
Увидев его, меня накрыла волна облегчения.
Подорвавшись на ноги, он окинул меня с ног до головы обеспокоенным взглядом. В его глазах не было и намека на сон. Возле того места, где он сидел, стояла кружка с остатками кофе — я прекрасно понимаю почему он это делает.
— Все в порядке? — спрашивает он.
«Конечно. Ты же живой».
— Не могла уснуть, — говорю я, опустив глаза в пол. — Я…