По телу пробегают мурашки, я не в силах скрыть испуг.
Бабушка подходит и опускается на диван рядом со мной. Дотрагивается до моего плеча, тем самым успокаивая все мое тело.
— Он может быть довольно убедителен, — говорит она, и я съеживаюсь, понимая, что она может читать мои мысли, как Гейб.
Опустив глаза, начинаю теребить край джинсов.
— Я должна была догадаться. Я так сильно хотела этого.
— Ты надеялась, а это не так плохо, как ты думаешь, моя дорогая, — когда я смотрю на нее, в ее глазах только нежность и всепрощение.
— Но я так ошибалась, и из-за этого … — Я даже не могу произнести имя Гейба, или Люка, или Мэтта. А вспомнив безжизненное тело отца, лежащего на земле, горло сковывает спазм и отдает болью в сердце. — О, Боже … — бормочу я в свои руки, — папа.
— Фрэнни, с твоим отцом все в порядке. На самом деле, он ждет тебя дома.
Сердце подпрыгивает, и я поднимаю голову. — Он в порядке?
Сияние Ее улыбки напоминает мне, кто Она.
— Он намного лучше, чем просто в порядке. Он заработал обратно свои крылья.
— Папа? Он снова ангел?
Она кивает. — Твой ангел-хранитель.
Меня охватывает смесь эмоций, настолько неожиданных и потрясающих, что все, что я могу сделать, это тупо смотреть на стену и концентрироваться на дыхании.
— Я не хочу его, — наконец выдавливаю я, когда чувствую, что уже могу что-нибудь произнести. Не могу повторить с ним тоже, что произошло с Мэттом.
Она посмеивается, и я смотрю в Ее радужное лицо.
— Это не твое решение.
— Я не хочу подвергать его опасности.
— Это решение мы приняли не сразу. Габриэль советовался со мной, и мы решили, что это будет лучшим выбором. Он хорошо подготовлен и знает все подвохи из личного опыта. Вряд ли он будет совершать те же ошибки дважды.
— Габриэль советовался? — с надеждой в голосе спрашиваю я. — Он …?
— Ты увидишь снова своего Габриэля, дитя мое. Скоро.
Я пристально рассматриваю Ее лицо, в поисках ответов.
На ее губах мелькает знающая улыбка.
— Он — Доминион. Трудно разрушить сущность Серафима.
— Гейб жив? — шепчу я больше себе, чем Ей.
— В каком-то смысле. — В ее глазах мелькает предостережение, и мне ничего не остается, как отвести взгляд.
— Я не хотела его искушать. Это просто … — Не знаю, как правильно подобрать слова. Я лишь хочу спросить, погубила ли я его, но не могу.
Мне это не нужно. Она же читает мои мысли.
— С ним все будет в порядке, но … — она замолкает, и я смотрю ей в лицо.
— Он больше не может быть со мной, — закончила я, читая печаль в ее глазах. На самом деле, я это и так знала. Прошлым вечером у дедушки я знала, что мы пришли к такому решению, хотя и не произнесли вслух.
— Так будет лучше для обоих.
Я снова киваю, проглатывая пульсирующий комок в горле.
— А как Люк? — спрашиваю я, все внутри сжимается, зная ее неизбежный ответ. Благодаря мне, Люк стал смертным. А это значит, что он мертв.
Ее глаза темнеют.
— Хочешь его увидеть?
Мое сердце начинает бешено колотится в груди, по щеке катятся слезы.
— Он жив, — шепчу я, закрывая лицо руками.
— Пока да, — мрачно добавляет Она.
Я резко спрыгиваю с дивана. Она крепко сжимает мою руку, которую все время не выпускала из своих рук.
— Поторопись.
— Где он?
— В больнице.
И тут в голове вспыхивает картинка — Люк лежит на больничной койке, провода и трубки повсюду.
«Время смерти, шесть часов тринадцать минут».
В спешке смотрю на часы на кухне. 5:41
— Нет!
— Он будет ждать тебя, — говорит Она. — И передай ему, для него здесь есть работа, если ему будет интересно.
Я снова глотаю. — Но он должен будет умереть … верно?
Ее взгляд смягчается, когда она кивает.
— У него есть выбор.
— Если он решит жить, останется ли он человеком?
Она поднимает бровь. — Это то, что ты хотела бы для него?
— Я хочу, чтобы у него был шанс на нормальную жизнь.
— Даже если она будет без тебя? — Тихо спрашивает Она, пристально смотря меня.
Мое сердце сжимается в крошечный жесткий комок, когда я киваю.
— Он это заслужил. Он самый человечный, чем кто-либо другой, кого я знаю.
— Если таков будет его выбор — я так и сделаю.
— Да, — говорю я, поворачиваясь к двери.
Она останавливает меня, нежно удерживая рукой за мое плечо.
— Ты больше не пользуешься дверью, моя девочка.
— Что ты имеешь в виду?
Она поднимается, и Ее рука скользит по моему лбу. И когда Ее прикосновение посылает мне прилив Силы, я осознаю, что мое тело призрачное.
— О Боже … — шепчу я. — Я умерла? Я ангел?
Она отрицательно качает головой.
— Фрэнни, конечно нет. Но ты уникальна тем, что рождена от трех миров. В тебе есть часть Рая, Ада, а также часть Земли. И учитывая твои способности, ты вполне можешь свободно перемещаться между ними.
И снова внутри меня все холодеет. Мне настолько плохо, что хочется буквально выпрыгнуть из кожи.
— Я не понимаю. Что это значит?
— Дитя мое, теперь ты знаешь свое предназначение, и понимаешь, насколько ты сильна. Это то, что ты выбрала, когда была в Бездне. А для того, чтобы достичь своей цели, тебе необходимо будет перемещаться между полями.
— Но я думала, моей целью было то, что я сделала с Люцифером.
— Это было всего лишь частью этого, но у тебе все еще есть работа, которую ты должна выполнить.
— Значит … я должна…?
— Это было тебе нужно, чтобы ты могла обнаружить ее. — Она, не отрываясь смотрит мне в глаза, и я начинаю чувствовать силу. Теперь это точно не моя бабушка.
Это Господь.
Отвратительное чувство оседает глубоко в моем теле.
— Я чувствую, будто … я не знаю … — опускаю глаза вниз, появляется такое чувство, будто я не слишком хороша, чтобы даже смотреть на Нее.
— Что такое, дитя мое?
— Будто какая-то часть Его — Люцифера — внутри меня. Чувствую себя такой встревоженной и нервной.
— Часть его живет в тебе ровно так же, как и часть меня. Ты должна найти баланс в себе самой, и во всей Вселенной. Сделать так, чтобы обе стороны могли сосуществовать.
Услышав это, я на самом деле прижимаю руки к сердцу, чтобы убедиться, что мое сердце не остановилось.
— Он внутри меня?
— Если когда-нибудь тебе потребуется помощь, обратись к Кейт.
— Кейт? — Размытая память о том, как она схватила кулон Люцифера во время битвы, вспыхивает в моем сознании. Он обжог Мэгги, но когда Кейт схватила его, тот потух. — Что она может делать?
— Она рассеивает демоническую и небесную энергию. Если ты когда-нибудь почувствуешь себя слишком сильной внутри — потеряешь баланс — она может помочь.
Я смотрю на нее широко раскрытыми глазами.
Она улыбается мне.
— У тебя есть поддержка, Фрэнни. Твой отец, твои сестры… и даже твой молодой человек. — Она нежно толкает меня. — Теперь иди! Он нуждается в тебе.
— Где? — спрашиваю я.
— Следуй за своим сердцем.
— Но…
Она кладет руку мне на лоб, и я закрываю глаза. Я будто плыву — это чувство вызывает у меня тошноту.
— Люк, — шепчу я, когда открываю глаза, стою в углу больничной палаты, наблюдая, как он спит. Когда тошнота медленно проходит, я понимаю, что не одна. Люк здесь, но и кто-то еще.
— Гейб? — шепчу я. Чувствую его за своей спиной. Затем, подобно туману, образующемуся в сырую ночь, появляется его размытый образ.
— Гейб! — говорю я, громче.
— Я здесь. — Он улыбается, но так и остается в стороне.
Как только наши тела становятся более материальными, я подхожу к нему.
— Я думала, ты … — крепко обхватываю его руками. Затем отстраняюсь и внимательно смотрю на него. — Ты в порядке?
Он стоит неподвижно, руки неподвижны. В его взгляде читается мягкость, но он избегает смотреть в мои глаза.
— Фрэнни, все в порядке.
Я беру его за руку и легонько сжимаю, после чего поворачиваюсь к Люку.
— Он собирается …?