— После какого превращения? — не понял Бродский.
— Помолчи, — я толкнул Ковтунова локтем. — Незачем им пока этого знать.
— Послушай, Владимир, — продолжил уговаривать меня Павел. — Я бы мог помочь вам. У моей семьи много складов и зданий, в которых можно было бы открыть торговые точки.
— Это выгодное предложение, — согласился я. — Но тебе самому-то это зачем? Ты ведь не глупый парень, Паш. Ты мог бы и сам открыть свой бизнес. К чему все эти сложности?
Павел тяжело вздохнул. Ему явно было непросто поделиться со всеми своими чувствами, но он всё же решился и произнёс:
— Я больше не хочу чувствовать себя одиноким.
— Одиноким? — хмыкнул Бродский. — Насколько я помню, у тебя была целая компания друзей. Вы вместе заведовали Закрытым Клубом. Куда же они делись?
— У меня не было друзей, — опустив голову, сказал Павел. — Я всегда держал людей рядом собой с помощью страха. Так учил меня отец.
Мимика Мария заиграла, когда она услышала слова Павла. Девушка быстра взяла себя в руки, но по печали в её глазах я понял, что Мясников говорил правду.
— У нас в клане уже достаточно много людей, — сказал я. — Анастасию Антарктьеву я готов принять в наши ряды, и думаю, что никто не станет оспаривать моё решение.
Все дружно закивали, что заставило Анастасию чуть ли не разрыдаться от счастья.
— Спасибо вам, ребят, — улыбнулась она.
— Касаемо тебя, Павел, всё намного сложнее, — сказал я. — Я готов принять тебя. Но так будет нечестно по отношению к остальным членам клана. Я бы хотел, чтобы мы проголосовали. Согласен на такой вариант?
— Да! Разумеется, — уверенно кивнул Павел.
— Хорошо, тогда пройдёмте за круглый стол, — предложил я.
Все заняли свои места. Даже Аким расположился неподалёку от камина вместе с птицами-фамильярами. Мою голову пронзила резкая боль. На долю секунды я услышал чей-то голос рядом со своим ухом. Но не смог разобрать слов. Странно, может монгольские духи шалят?
— Итак, студенческий клан, прошу поднять руки тех, кто согласен принять в наши ряды Павла Викторовича Мясникова.
Дед Аким, не задумываясь, поднял шесть лап.
— Это нечестно, Аким, ты в голосовании не участвуешь, — сказал я пауку.
— Да тьфу ты! — махнул лапой Аким и обиженно отвернулся.
Первой подняла руку Анастасия.
— Павел заботился обо мне в Тёмном Мире. Он рисковал своей жизнью ради меня, — сказала Антарктьева. — Каким бы человеком он ни был раньше, я голосую «за».
— Как и я, — кивнул Ковтунов.
Павел вздрогнул от удивления. От Алексея меньше всего ожидалось услышать согласие. Ведь Павел оскорбил его на олимпиаде, испортил всю командную работу и задушил на корню волю Ковтунова к честной победе.
— Я очень ценю это, Алексей, — кивнул Павел. — Но позволь узнать… Почему?
— Ты был редкостным ублюдком, Павел Мясников, — заявил Ковтунов. — И я хотел придушить тебя собственным руками. Но когда ты пришёл ко мне неделю назад и попросил тренироваться вместе… Я задумался о том, что ещё не всё потеряно. И ты хорошо себя показал на нашей секретной операции по спасению сам знаешь кого. И в Тёмном Мире. Думаю, все, кто был там, поняли, что тебе можно доверять.
— В этом с Алексеем поспорить сложно, — сказал я и поднял руку. — Я готов дать тебе последний шанс, Павел Мясников. Но мой голос учитывать не будем. Мне важно знать, что думают члены клана. Я лишь допустил тебя к этому голосованию. Остальное решать ребятам.
В моих глазах потемнело. Я вновь услышал голос в своей голове. Кто-то шептал: «поговори со мной».
Что, чёрт возьми, происходит? Не мог же я настолько утомиться в Тёмном Мире? Может, в меня проникла скверна, когда я воспользовался чёрным кристаллом?
— Да, Владимир правильно сказал. Решать нам, — кивнул Бродский. — И я — категорически против. Не сомневаюсь, что Володя, Настя и Лёха говорят правду. Но я всё же не могу тебя простить. По крайней мере пока что.
— Согласна с Бродским, — кивнула Юля. — Вы с Марией всегда пугали меня до чёртиков. И относились ко мне не как к старосте курса, а как к какой-то простолюдинке. Хотя мой род далеко не обедневший. Колокольцевы имеют большой вес в Санкт-Петербурге. Прости, Павел, но я, как и Николай не могу пока свыкнуться с твоими переменами.
Голоса разделились. Два на два. Остался только один не проголосовавший член клана. Мария Мясникова. Родная сестра Павла, с которой у него были совсем не простые отношения. Ожидать от Марии в данном голосовании можно было чего угодно.
— Давай, Мария, — сказал я, корчась от головной боли. — Твой голос — решающий.