Снос дома откладывается. У отца, которому сейчас 56, случился инфаркт. Столько же лет было его отцу, когда он родился. В реанимации он поседел, но мы этого даже не заметили. Мы постукивали по аппарату искусственного кровообращения и шутили с медсестрами. Отца подсоединили к телевизору, изображение и звук, три штекера, как в видеоигре. Прямая трансляция из сердца. Больничная палата — как зимний пейзаж со спящими пациентами. Белые стены, белые койки, белые шкафы, белые одеяла. И резким контрастом — черные часы над дверью с секундной стрелкой, имеющей форму сердечка. Педагогический прием или чувство юмора? Когда вошла сестра и оказалось, что ее имя — Ангина, мы решили, что сейчас кто-то умрет от смеха. Меня попросили покинуть палату. Отец — лучшее из всего, что было при старом режиме. Эту книгу я посвящаю ему. Он жил при социализме так, как будто никакого социализма не было. Он воспитывал своих сыновей по законам рыцарства. Они восторгались им, смеялись над ним, но никогда не сомневались в его искренности. Он был изобретателем, но для содержания семьи этого не хватало, и он занялся бизнесом, о котором не имел никакого понятия. Он обожал работать, деловые переговоры он называл беседами. Он приходит с беседы, было очень интересно, говорит он, и рассказывает, что продал какое-то программное обеспечение, которое он знал, как араб своего верблюда. Он был классным спецом. Написал книгу о магнитных носителях. Он так по-детски верил в успех, что рядом с ним я чувствовал себя взрослым. Рядом с отцом я и сейчас чувствую себя взрослым, и нет никого, с кем мне так хорошо плачется. Пульс у отца революционный — 56, давление 100 на 56. Педагогический прием или чувство юмора?
Белградцы говорят, что в период санкций динар по инфляции опередил весь мир. И если по дороге за покупками ты легкомысленно делал крюк, то денег в твоем кармане убывало наполовину. На пешеходной улице перед камерой позируют бомжи, облепив себя купюрами с девятизначными цифрами. Отстаивая венгерский рекорд, я ввязался в жаркую перепалку. Ведь когда-то, в 46-м, наш пенгё на целых десять нулей опережал сегодняшний динар. Эти мне сербы, их хлебом не корми, дай побахвалиться своими рекордами — инфляцией, статистикой самоубийств, потреблением крепких спиртных напитков. Мы — венгры — ну совсем не такие! Обесцененные динары годятся на салфетки, и за белым вином мы шутим на тему сравнительной
номинальной стоимости сербских поэтов-романтиков:
Вук Караджич 10 000
Петар Негош 50 000
Йован Змай 500 000
Джуро Якшич 5 000 000 000.
í
Настоящее светопреставление: декабрь, снег, температура ниже нуля, в бородах сосульки, но кто-то же должен прогнать холод — дудками, барабанами, трещотками, масленичным трам-тарарамом, — чтобы пришла весна. Мы выходим на демонстрацию со свистками, барабанами, скрипками, ключами, банками из-под колы, мешочками с мелочью, кадилами, канделябрами, свечами, иконами, флагами, карманными фонариками, сиденьями от унитазов, памперсами, вечерними газетами, яйцами, помидорами, кирпичами, дудками, гонгами, литаврами, серебряными подносами, губными гармошками, половниками, камертонами, кастрюлями, деревянными ложками, трещотками, ртами — со всем, из чего извлекается шум.
Ричард Бертон и Элизабет Тейлор играли Тито в фильме «Битва на Сутеске». Лиззи, правда, была за кадром, но во время съемок Тито пригласил супружескую чету в свою летнюю резиденцию. «Битва на Сутеске» — это про пятую наступательную операцию немцев, когда объединенные немецкие, итальянские и хорватские силы вознамерились стереть партизан с лица земли. В решительном сражении было неслыханно много жертв, ни одна из сторон пленных не брала. Шурда тоже снимался в фильме. Он подбивает там из базуки три танка. На привале титовцы поют «Приамурских партизан».
Во время съемок маршал сказал Бертону, что ни разу не подписал приказа о казни. Нет, он вовсе не боялся ответственности. Ведь он был хозяин. Боялся он написанного слова, собственного почерка, боялся, что буквы обратятся против него. Даже свою автобиографию он диктовал, а позже, в семидесятых, дополнял ее в своих телевизионных интервью. Тито — очевидец века: вырос при монархии, участвовал в двух мировых войнах, видел чистки в Москве и был лично знаком с великими диктаторами двадцатого века. Черчилль за свои мемуары получил Нобелевскую премию, Тито потомкам ничего не оставил. Во время пятой наступательной операции с пальцев партизан сваливались обручальные кольца, от голода они ели кору деревьев, но они прорвались и выиграли войну. Что мог он знать про буквы, почему так боялся их?