Но Римо не собирался позволить Чиуну испортить его настроение.
– Ты мелок! – пробормотал он.
– Если бы здесь был Меллок, – парировал Чиун, – нам не пришлось бы топать по пустыне пешком.
– Подумаешь! – буркнул Римо. – Так все равно быстрее.
И он побежал.
Зава ворвалась в дом Йоэля Забари, когда его супруга зажигала субботние свечи. Зава была в пыли и с трудом переводила дыхание. Она тащилась в дом, и Забари и его четверо детей удивленно посмотрели на нее от стола.
Они только что закончили десерт, и на лицах детей играл довольный румянец. Сегодня, во время поминальных служб, выступление их отца было принято очень хорошо.
– Что такое? – спросил Забари. – Что случилось?
Зава уставилась на свечи. Она помнила еще с детства, что восемь свечей, зажженных в субботу, означают мир и свободу, и свет, источаемый душой человека.
Затем взгляд Завы упал на детей. Светловолосая, темноглазая Дафна, которая в один прекрасный день станет прекрасной балериной. Восьмилетний Дов, все мысли которого устремлены на программу мира, что не оставляло равнодушным никого из тех, кто с ним знакомился. Стефан – спортсмен, боец, поборник правды. И Мелисса, которая из девочки превращалась в женщину. В настоящую женщину в мире, где очень трудно оставаться женщиной.
Увидев их наивное удивление. Зава вспомнила, зачем здесь оказалась. Она вспомнила о планах Тохалы Делита. Этого не должно произойти. Она этого не допустит.
На ее плечо опустилась мягкая теплая рука Шулы, супруги Йоэля Забари. Ее муж смотрел на Заву пристально и внимательно.
– Пойдемте со мной, – выдохнула кое-как Зава. – Это крайне важно.
Забари заглянул ей в глаза, посмотрел на праздничные свечи, потом – на жену, в глазах которой застыл безмолвный вопрос. Затем он взглянул на детей, которые уже, словно позабыв о появлении Завы, снова занялись своими делами, весело чирикая за столом. Дов положил одну ложку на другую и стукнул по ней. Ложка сработала как катапульта, подбросив другую, которую Дов ловко поймал в воздухе. Он улыбнулся, а Дафна зааплодировала.
– Хорошо, – сказал Йоэль Забари. – Я готов. Идем сейчас?
Зава кивнула.
– Извини, дорогая, – сказал Забари и коснулся щеки жены изуродованной правой половиной своего лица. – Я скоро вернусь, – сказал он, помахав рукой детям за столом. – Извините меня, милые.
– Тебе обязательно надо идти, папа? – осведомился Стефан.
Йоэль Забари грустно кивнул головой, потом посмотрел на потолок и сказал: «Прости меня, Господи» Как-никак это была суббота!
Зава вышла вместе с Забари.
– Мы возвращаемся к тому лабиринту из труб, где ты опять заблудишься? – спросил Чиун.
– На этот раз все будет иначе, – уверил его Римо.
Они продолжили бег. Римо передвигался ровным гладким шагом, словно по движущейся пешеходной дорожке, а не по песку. Руки ходили туда-сюда в такт бега.
Чиун, наоборот, бежал, засунув руки в рукава своего красного с черными и золотыми кругами кимоно. Он бежал, и за ним поднимался длинный шлейф. Чуть касаясь песка, Чиун несся вперед словно брошенный сильной и меткой рукой нож. Казалось, он вообще не двигает ногами.
– Римо, – подан голос Чиун. – Хочу сказать, что ты поступил весьма мудро.
Услышав эти слова, Римо споткнулся и чуть было не потерял равновесие. Вовремя выпрямившись, он пробормотал:
– Спасибо, папочка.
– Да, сын мой, – продолжал Чиун. – Хорошая подготовка – это еще не знание, а знание – не сила. Но соедините хорошую подготовку и знание – и получится сила.
– Хочешь верь, хочешь не верь, но я уже это понял, – отозвался Римо.
Они продолжили свой стремительный бег.
– Я хотел сказать, Римо, что ты поступаешь, как приличествует Мастеру.
Римо был рад это слышать. Он поднял голову выше, шаг его сделался еще крупнее, мощнее. Сегодня и впрямь был его день.
– Спасибо, – сказал он. – У меня просто нет слов...
– Если не считать того, – продолжал Чиун, – что ты плохо прыгаешь, скверно водишь машину и поведение твое оскорбительно. Ты ведешь себя как Мастер, который слаб и ворчлив.
– Ах ты, старый плут, – сказал Римо, – ловко ты меня провел!
Он попытался оторваться от Чиуна, но из этой затеи ничего не вышло.
Римо бежал и слушал ясный, бодрый, словно ветер с гор, голос Чиуна:
– Ты не послал моего письма Норману Лиру, Норману Лиру. Ты отказываешь старому человеку в его невинных удовольствиях. Ты не убираешь за собой. Ты пачкун, ты...
Римо и Чиун продолжали бег по пустыне. Они бежали рядышком, не отставая друг от друга ни на шаг.