Миллионы и миллионы маленьких капель отрывались от туч в низком небе, которое вот уже несколько дней давило на Далигар, и падали на город, наполняя колодцы, унося духоту, смывая пыль и кровь — кровь Джастрина, кровь Лизентрайля, кровь всех тех, кто ее пролил, и оставляя обо всех мертвых лишь светлую память. Капли сливались в небольшие ручьи и миниатюрные водопады, которые падали с крыш и лестниц, смывая кровь Арньоло и кровь орков. Дождь очищал колья, на которых еще вчера торчали отрубленные головы и которые впредь должны были служить лишь для подвязки фасоли. Струи воды смывали невинную кровь, лившуюся год за годом на плаху, и смывали стыд тех, кто смотрел на это и не вмешивался.
Дождь соединился с землей, чтобы вновь зазеленела трава, чтобы виноградная лоза снова гордо поднялась к чистому небу, чтобы капуста опять засияла навстречу солнцу своими голубоватыми листьями. И чтобы сморщенные от засухи помидоры вновь налились соком.
Ранкстрайл, молодой капитан Далигара, Победитель орков, Освободитель Варила, Отмстивший за честь Народа Людей, увидел на горизонте свой город в тот момент, когда послеполуденное солнце сверкало на густой и нежной зелени спелого риса. Когда он подъехал к Большим воротам и спешился, первые лучи заката уже окрасили красным стены Внешнего кольца и поросший апельсиновыми и миндальными деревьями холм, на котором возвышался город.
Стражники у ворот узнали Ранкстрайла. Прощаясь, он поручил им заботу о Волке и о своем великолепном скакуне, черном, как крыло ворона, как дыхание ночи.
Капитан не желал, чтобы его сопровождали. Он отправился дальше один, пешком. Плащ окутывал его с ног до головы и скрывал висевший на боку меч. Он прошел мимо сточных канав, в которых играли дети, окруженные курами и гусями, чьи белоснежные крылья сливались с отражавшимися в лужах облаками.
Между камнями городских стен снова рос мох, плющ и какой-то кустарник с мелкими цветами. Пестрые огороды на высоких террасах тоже вернулись к жизни. В южной части Внешнего кольца виднелось целое дерево, настоящая дикая вишня, криво торчавшая из вертикальной стены. Видно, ее корни нашли в расщелинах стен достаточно места, чтобы уцепиться за камень и, несмотря ни на что, жить, расти, цвести, отражаться в лужах вместе с облаками и гусиными крыльями и приносить свои маленькие кисловатые плоды.
К лужам присоединялись ручейки, вытекавшие из кухонь и сливавшиеся с водой оборонительного рва, которая, в свою очередь, сбегала вниз по склону холма к рисовым полям и оросительным каналам. В этом соединении грязи и воды отражалось небо и создавались идеальные условия для жизни несметного числа улиток и лягушек — настоящий копошащийся город, жители которого испокон веков попадали на сковороды вместе с чесноком и петрушкой, обеспечивая, таким образом, выживание жителей Внешнего кольца.
До капитана донеслись многочисленные голоса, которые то сливались в общий гул, то перекрикивали друг друга.
Ранкстрайл оказался в западной части города, где как грибы после дождя вновь выросли лавки торговцев водой и сладостями, наполняя воздух волшебным ароматом, смешивавшимся с резким запахом жаренных на углях бобов.
Прикрывая лицо капюшоном плаща, Командир Варила купил себе самое большое медовое печенье с кунжутом и наконец-то вонзил в него зубы. Он закрыл глаза, и от наслаждения у него даже закружилась голова, так что ему пришлось опереться о стену.
На краю базара, приткнувшись к стене, сидел на корточках торговец коврами из города-каравана Дарбога, Подарка Богов, который был разрушен ураганом, а в прошлом, до того как его залило потопом, носил название Гоуннерт, Любимый, будучи построенным на развалинах города Лаккила, Удачливого, уничтоженного землетрясением. Изъясняясь на своем странном наречии, торговец вновь принялся рассказывать капитану, что если бы ему удалось продать хоть несколько ковров, то он смог бы вернуться в свой город и отстроить его заново, на этот раз не из дерева и верблюжьей кожи, а из камня, над которым возвышались бы лазуритовые купола. Ничто больше не разрушило бы его родной город, которому он дал бы название Самкидд, Непобедимый. Ранкстрайл купил все его ковры цвета ветра и солнца и, попросив придержать их до тех пор, пока не найдет им место, отошел. Вслед ему понеслись благословения, такие же витиеватые и цветистые, как и те проклятия, что достались капитану в прошлом.