— Ты ничего не знаешь обо мне, могильщица. Я, в отличие от тебя, не устраивал массовую резню. Мой народ страдал, и я помогал, как мог. А ты убивала и упивалась своей властью над остальными. Ты ничуть не лучше меня, банши!
«Банши» было сказано так, будто это самое отвратительное слово в мире. Он выплюнул его как оскорбление, как приговор.
— Я не пожирала разумных. Я убивала своих врагов! А ты набивал желудок родственниками! — слова вылетали с рыком. Я готова была перегрызть горло Палану прямо здесь и сейчас. Кельпи был не в лучшем состоянии. Нас охватило крайнее бешенство. И больше не потому, что нас оскорбили, а потому, что в оскорблениях была правда, пусть не во всех, но правда. Слышать, что ты монстр и осознавать, что так и есть, самое тяжелое и ранит больше всего. Правда глаза колет. Подходящее к нашей ситуации высказывание. Перемирие окончено!
Кто знает, до чего бы дошло это противостояние, если бы нас не прервали. Благо, нахальное покашливание заставило отставить свои претензии друг к другу в сторону и направить агрессию на незваного гостя. Им оказался вампир, кто бы сомневался.
Высокий, стройный, без своего плаща он выглядел просто потрясно. Брюнет с высоким хвостом до талии и ярко-алыми глазами стоял в десяти тарах от нас, но никто не сомневался, что такое ничтожное расстояние мужчина преодолеет за мгновение.
— Как неосмотрительно с вашей стороны вылезти в ночь из своего убежища, нц-нц-нц, — он цыкал с таким наслаждением, что мне самой захотелось повторить за ним. Вампир посмотрел на Палана.
— Кельпи? Как неожиданно, — он резко перевел взгляд своих кровавых глаз на меня, — теперь ясно, где ты скрывалась, скорбящая.
— И зачем же я тебе понадобилась? — Всевышние! Что за воркующие нотки? Темень! Сильный, зараза! — неужели кровь такая вкусная оказалась?
— Узнала, — и мне так улыбнулись, что просто «Ах!».
Конечно, узнала. Он же стоял в каких-то танах от меня, когда лакомился с ножа моей кровушкой.
— Не боишься, — продолжал озвучивать свои мысли вампир, — и, конечно, знаешь, за что мой народ тебя так ненавидит.
Это не было вопросом, но я все равно ответила.
— Вы ненавидите не меня, вы ненавидите свою слабость. Скорбь — это слабость. Позволяя мне петь для ваших ушедших душ и освобождать от скорби сердца близких, вы тем самым, подтверждаете, что слабы внутри. Вампиры предпочитают переживать боль, жить с нею и закаляться, но никогда не признаются, что скорбят. Своей песней я раскрываю все ваши секреты, мальчики, — и я заискивающе улыбнулась.
Что на это ответишь, бессмертный? Ведь я сказала правду. Оттого и не пустил ты меня в свою деревеньку. Боишься своих слабостей, вампир?
О, он боялся, и от этого все сильнее закипала злость внутри. И я все-таки добилась своего. Глаза просветлели и явили сталь, что пряталась за кровью.
— Самоуверенна. Слишком, — прошипел брюнет. Он проследил ход моих мыслей.
Издревле вампиры ненавидят банши. Это традиция. Но никто во всем мире так и не понял причину. А все потому, что нам известен ваш секрет. Вы чувствуете. Вы любите и заботитесь о любимых. И вы скорбите по ним. Не бывает скорби без привязанности. А раз песня моя приносит облегчение вашим душам, значит больно и вам. И тут рушится вся ваша легенда об отсутствии чувств у вампиров, о врожденной холодности и кристальной ясности мысли.
И снова каким-то чудесным образом клыкастый понял, о чем я думала. Радужка полностью утратила красный отлив.
Глаза цвета стали взирали на меня с затаенной злостью и азартом. Простите, откуда азарт?
— Красивые глаза.
И тут стало ясно, как хорошо себя контролировал вампир до этого. Он позволял отразиться только тем эмоциям, которые считал уместными. Но сейчас на его лице было удивление. Ван, и он снова невозмутим.
Тут стоит пояснить, что вампиры бывают рожденными и обращенными. Истинные вампиры — это рожденные, все остальные неистинные. Но есть еще одна отдельная категория истинных. Их называют сатэ — рожденные от истинного и обращенного или от обоих обращенных. Были случаи, когда обращенные были настолько сильны, что могли зачать. Их дети рождались истинными и почти не уступали своим сородичам по силе, а то и превосходили ее.
Отличить сатэ от истинного практически невозможно. Но все же, у них есть своя особенность. У всех вампиров красные глаза, и чем вампир сильнее, тем насыщенней и темней оттенок алого. У сатэ же глаза могут быть любого цвета, но при этом они маскируют их за красной пеленой. А маскировка им необходима. Истинные жутко не любят, когда появляются те, кто равен им по силе. Стоит ли говорить, что скрывать свою сущность для сатэ жизненно необходимо.