— Ты слишком уверен, — я залпом выпил все содержимое кубка и поставил его на поднос, — я не стану рисковать уже имеющимися отношениями.
— Тогда я сам расскажу ей обо вс…
— Только посмей, Али! И я запру тебя в темнице на сотню-другую весен! — прорычал я и, подорвавшись, поспешил на выход.
Слова настигли меня уже в коридоре.
— Динаристан, подумай о моих словах.
Чертов мальчишка! Везде сует свой нос!
Всечувствующие! Как же хорошо на мягком диване в непреступном Хрустальном замке. Никаких тебе карателей или озабоченных советников-извращенцев. Тишь да гладь! Короля сплавили, Малыша уложили, Баска перевязали, кельпи всем представили. Все! Можно с чистой совестью отдыхать.
— Су, ты одета?
— Н-н-н-на-а-а-а… — простонала я. Ну почему меня не бросят в безлюдных землях, где никому не придет в голову тревожить мой покой.
— Это да? — уточнил уже вошедший Владыка.
Потеснив меня, Баск устроился поудобнее на диванчике, закинув ноги на него. Прям сама невинность, только глаза слишком хитрые.
— Суа, ты хочешь о чем-нибудь спросить? — меня гипнотизировали шоколадные глаза, утягивая за собой, как кобра вводит в транс свою добычу.
— Да.
— О чем? — мурлыкнул эльф.
— Чего тебе не спиться в такую-то рань?
— Суа, ну ты, как всегда. У тебя уникальная возможность вызнать все подробности, а ты спрашиваешь о моей бессоннице.
— А-а-а-а, так это ей я обязана за столь ранний визит. Передай бессоннице пинок, и иди мучай кого-нибудь другого, — я подскочила с дивана, направляясь в спальню. Не говорить же, в самом деле, о том, что и меня гложет тот же недуг. Ну не спиться мне, бывает.
— Милая, я ведь не шучу, — Владыка говорил серьезно. В его позе не осталось больше ничего детского, полная сосредоточенность.
— Ты расскажешь, почему вы не убили меня?
— Да, — он положил руку на место, где еще недавно сидела я, приглашая вернуться. И я вернулась.
— Говори.
— Ты знаешь, что у каждой банши есть страж? — я качнула головой. Не знала, — их назначают боги. Банши рождаются вместе с миром. Они его первые обитатели. Но есть одно «но», вы слишком чувствительны. Если довести скорбящую до грани, вы сходите с ума, и тогда высвобождается смертельная энергия, накопленная за тысячелетия существования. Банши так тесно связаны с мертвыми, что буквально впитывают смерть в себя. Пробужденные уже не живы. Они мертвы. Ходячая мертвая магия, что уничтожает все вокруг себя без разбора. Их почти невозможно остановить. Поэтому за каждой скорбящей следили стражи. Их долгом было убить пробуждающуюся и не дать ей уничтожить мир. Вы удивительно живучи, когда полностью пробуждаетесь, и вашей силы вполне хватит на истребление одного мира, — слегка улыбнулся светлый, — так вот, Широ твой страж.
— Он должен был убить меня, это я знала. Видела в воспоминаниях, вот только не своих.
— Он не смог убить тебя. Наоборот, он спас тебе жизнь.
— Но почему?
— Сама не догадываешься? — лукаво улыбнулся Владыка, откидываясь на спинку дивана. Я растерянно посмотрела на него, — ладно, сама у него спросишь, сейчас не об этом. Он тебя спас, тем самым нарушив кучу законов мирозданья и подвергнув все расы этого мира смертельной опасности. Отчаянно, не правда ли? — эльф ждал подтверждения своих слов, и я кивнула.
— Ему пришлось искоренить в тебе ту ранимость, с которой ты была рождена. Я предлагал, чтобы этим занялся другой эльф, но Широ был непреклонен. Он сознательно пошел на это. Светлый знал, что ценой будет твое отношение к нему. Ненависть, он вызывал это чувство в тебе, тем самым спасая от разрушения твою душу. Каждый раз он видел твои слезы, слышал мольбы, и они разрывали все его естество. Но ради твоей жизни эльф наступал на собственное горло и причинял тебе невыносимую боль, искореняя все страхи, делая тебя сильной. Столько весен он терпел твою ненависть, зная, что она спасла тебя. Я даже не хочу представлять, каково было Широ.
Кисти сжались в кулаки, а губы побелели от напряжения. Тень упала на лицо стойкого эльфа. Не та, что скрывается от света, а которая олицетворяет скорбь и боль, пропущенную через душу. И я поняла, Баск переживал все это вместе с Широ, но в отличие от него, Владыка мог увидеть искреннюю радость при встрече со мной. Он мог чувствовать теплые волны любви, которые я излучала в присутствии светлого. Учитель не мог, он видел лишь мою ненависть. Всевышние, он разрушил всю свою жизнь, заставил возненавидеть себя, только чтобы я могла жить.