- Наверное, так оно и есть - в очередной раз заметил я и полный уверенности, что разгадал секрет доктора Морро, неспешно отправился в сторону столовой за добавкой горячего чая.
В кабинете у полковника:
- Чаю? - преисполненный любезностью предложил полковник.
- Пожалуй.
Гость осмотрел кабинет полковника, сел на свободный стул, выложив пред собой портфель ровно на край стола. Полковник ошпарил кипятком из чайника листья черного чая в стакане и подал стакан генералу.
- Холод, какой... Даже зубы стучат - с легким возмущением сказал генерал, разогревая руки о горячий стакан.
- Да - уныло вторил ему полковник. Лето будет никудышное - с досадой выронил он, а генерал уже щелкнул замками, просунул руку в портфель и отчаянно что-то там искал. Полковник настороженно ждал, забыв про свой чай, не сводя глаз, с генеральской руки перебирающей бумаги в портфеле.
- И то верно. Чувствую, какое-то оно будет захудалое - подытожил генерал, не обращая внимания на пристально смотрящего полковника. Нащупав в портфеле алюминиевую фляжку, он сделал из нее пару глотков, пощурился, да так что несколько раз его передернуло. Видно доброй крепости было ее содержимое - с любопытством и расположением заметил про себя полковник пребывавший в приподнятом настроении от того что с генералом можно так, по-простецки.
- Ну как идет подготовка к празднику? Укладываетесь в сроки? - поинтересовался генерал.
- Вот готовим музык, репетируем. Агитплакаты доделываем. И знамена уже пошили. Лишь бы погода не подвела.
- Да, - согласился гость. Одно наладишь, другое подведет. Во всем нужен глаз да глаз. Слышал, снежную бурю обещают, представляешь?! Генерал в очередной раз приложился и снова заговорил, даже не "притронувшись" к чаю. Твои-то не подведут?
- Не должны вроде. Все идет по плану, в сроки укладываемся. Нет, не должны.
Генерал снова полез за фляжкой. Полковник по запаху уже определил: генерал оправлял себя водкой. Такая беседа непременно сводила официальную сдержанность, которую он не слишком любил к более свободной манере общения, допуская в ряде случаев панибратство. Полковник хотел было спросить о семье детях-сорванцах или жене-хозяйке. На худой конец расспросить про Москву-матушку, которая все также ли исправно хорошела год от года. Но вместо фляжки генерал вынул бледно-желтый конверт с подписью за номером части и небрежно швырнул его в сторону полковника. Только когда конверт окажется перед ним, полковник, заметит штамп в углу с пометкой "ОСОБО СЕКРЕТНО"
- Вот здесь, - указал пальцем генерал в своей ведомости. - Распишитесь в получении.
Полковник слегка оторопел, на конверте отметился особый штемпель. В таких конвертах могло быть все что угодно кроме плана учений.
- Что это? - озадачено, спросил полковник.
- Похоже, еще одна язва тебе. А вот что конкретное сказать не могу. Сам понимаешь секретность такая... Вот генеральские погоны сменял на погоны посыльного - распоряжение генштаба, не поспоришь. Ну, ты почитай на досуге, - выкинул он, слегка покачнувшись влево - А мне долго задерживаться не с руки, езжать дальше надо.
Полковник краем глаза подметил в генеральском портфеле еще с десяток таких конвертов.
- Прощай полковник, дорогу знаю, - сказал напоследок генерал и вышел прочь.
Полковник аккуратно ножом срезал пломбу и достал приказ.
Зачитываю:
Приказ N331 от 03.04.86:
Приказом генерального штаба армии военные части, получившие письма, в лице своего начальства должны отобрать не менее полдюжины солдат. Основные требования к солдатам - их три:
Первое - группа годности: солдат признается подлежащим к отбору, если имеет коэффициент не ниже "А".
Второе - солдат подлежащий отборку должен на надлежащем уровне владеть навыками стрельбы, иметь хорошую выносливость, иметь высокий иммунитет к основному роду заболеваний.
В предисловии к третьему пункту было указано, что ни при каких условиях отобранным солдатам не должны разглашаться требования данного пункта.
Третье - они должны быть сиротами: людьми, которых никто не ждет.
Наличие семьи и всего остального указывалось в наших личных делах. Полковник всю ночь просидел у себя в кабинете, перебирая папки.
По требованию набралось шестеро: Леха Палый, Саня Щербатый, Серега Штык, Юрка Бес, Боря Толстый и, конечно же, я - Вадим Сикорский. Никогда не думал, что моё детдомовское прошлое может вообще чему-то способствовать, так уж меня воспитали. И не только меня, а вообще всех кто прошел эту школу - рассчитывай только на себя.
После утреннего построения ни слова не говоря нас, погрузили в крытый грузовик и отправили в 131 часть, как говорилось в приказе. Оттуда нас уже должны были перенаправить в другое место - к пункту назначения, координаты которого в целях секретности на руки нам не выдавались.
Ехали мы долго, около пяти часов. Погода часто сменялась с плохой на несносную. Всю дорогу не проронили ни слова, будто берегли силы. В 131 часть прибыли уже под вечер. С погодой там было еще хуже - местами лежал серый палевый снег и ветер выл не замолкая. Из кузова грузовика в темноте виднелись очертания казарменных бараков опоясанных колючей проволокой "Егоза", в окнах некоторых из них уже горел свет, видимо, остальные не заселенные отводились нам.
Мы неспешно вылезли из грузовика, благо никто нас не гнал. Не представившийся офицер, стоявший в стороне, и наблюдавший за нами жестом указал на плац к общему построению. Присоединившись к шеренге, мы еще какое-то время ожидали пока очередные группы солдат, вываливающиеся из подъезжавших фур, не вольются в строй теперь уже наравне со всеми. На лицах вновь прибывших читались недоумение и глубокая растерянность, что и сидели в нас. Зачем и за что нас согнали сюда? Эти и тому подобные вопросы сидели у нас в головах, затеняя собою все остальное. Вот сейчас раздастся приказ, и погонят нас как стадо во тьму и лес, частоколом выглядывающий на горизонте острыми пиками темно-зеленых елей. Но приказ не звучал. От холода полу озябшие, мы пританцовывали в попытке хоть как-то согреться. Наконец все словно устали бояться. Из шеренги вдруг начали доноситься разговоры, я бы даже сказал разговорчики. Солдаты так и знакомились там - на плацу. Построение было достаточно формальным и вольным. Кто-то, пользуясь этим, закуривал, втягивая белесые руки в рукава армейских тулупов. До тех пор пока в раз шеренгу не рассекли перекрестные лучи прожекторов. Вся линия как по команде выпрямилась во весь рост. Пару раз лучи мощных прожекторов проскользили по нам. Мы замерли будто вкопанные. В темноте зашумели дизельные моторы - звук нарастал, и прямо перед нами вспыхнули несколько пар ярко-красных стоп-сигнальных огней. Тут кто-то громогласно скомандовал:
- Разрешаю выдать личное снаряжение!
Задняя створка грузовика откинулась и нам начали выдавать вещмешки.
Несмотря на строгий приказ не раскрывать мешки до завтрашнего утра я не видел ни одного солдата, кто бы дождался и беспрекословно выполнил приказ. Той же ночью казарма стояла на ушах. Среди блока папирос Прима, банок консервов Завтрак туриста и плитки шоколада Аленка - содержимое вещмешка, непринужденно дополняла бутылка Русской водки - и тут стало ясно, чего же командование так боялось. Той же ночью все невыясненные вопросы были отложены в долгий ящик.