Это были последние слова, которые я от нее слышал. Развод прошел спокойно, в суде мы даже не увиделись. Почти одновременно с разводом издательство, на которое работала Диана, обанкротилось, и моя экс-супруга осталась без средств к существованию. Я начал высылать ей месячное пособие.
Судя по письму моей бывшей тещи, переезд в родную деревушку оказался слишком резкой сменой обстановки по сравнению с dolce vita[60] в Москве и нашими размолвками в Барселоне.
Опечаленный этой новостью, я потратил остатки зарядки моего ноутбука на то, чтобы выяснить, не упустил ли я чего-то важного с тех пор, как начались мои приключения.
Я набрал в поисковом окошечке «Сара Брюне» и «Мадридский университет».
Поиск не принес результатов, что наводило на странные мысли — ведь докторанты обычно публикуют статьи, участвуют в конференциях и тому подобное.
Тогда я ограничился только двумя словами: «Сара Брюне». Ни одна из появившихся ссылок не имела ничего общего с моей подругой.
У меня появились закономерные сомнения насчет подлинности ее имени. Тут же возник еще более интересный вопрос. Если в Мадридском университете нет никакой Сары Брюне, откуда, черт возьми, Йенсен узнал номер ее телефона?
Я подождал, пока мы усядемся в кресла и пристегнем ремни в первом самолете из тех, на которых нам предстояло путешествовать, и только тогда решился приступить к расспросам.
То ли от недостатка сна, то ли от стыда за события вчерашней ночи Сара снова была погружена в себя и находилась явно не в духе.
Я молчать не собирался, но решил подойти к делу издалека:
— Йенсен принадлежал к «Братству» или к «Квинтэссенции»?
— Ни к тому ни к другому, — ответила француженка, не скрывая, что раздражена возвращением к этой теме.
— Получается, он был вольный стрелок вроде Лорелеи?
— Скажем так, он был наивным честолюбцем, гонявшимся за славой, но не способным на великое открытие. После долгих лет презрения в научных кругах он возжелал прославиться на ниве журналистики и встретил свою смерть. Вот и все.
Меня поразила холодная откровенность, с которой француженка ответила на мой вопрос, как будто бы покойный обратился для нее в малозначительную тень. В это время наш «боинг» уже выруливал на взлетную полосу в ожидании разрешения на вылет.
Я продолжил штурм и объявил:
— Ты была знакома с Йенсеном до Кадакеса.
На сей раз мои слова не встретили никакого сопротивления.
— Да, была.
— Почему? Что общего у университетской докторантки с редактором эзотерического журнала из Аликанте?
— Больше, чем тебе хотелось бы услышать, — коротко ответила она.
— Ты хочешь сказать?..
— Да, он был моим любовником, — резко перебила меня француженка. — Это был мужчина чистой души, его способность удивляться не знала пределов. Поначалу такая наивность мне нравилась, потом все меньше и меньше. Мы разошлись.
— Мне знакомо это ощущение.
Возможная параллель между моей собственной драмой и ее случаем — если это действительно была драма, — как видно, подогрела ситуацию, поскольку Сара ответила мне только красноречивым молчанием.
— Еще мне известно, что ты скрываешь свое подлинное имя, — с болью добавил я.
— Меня зовут Сара. — Она пыталась защититься, но губы ее предательски дрогнули.
— Допускаю, но твоя фамилия не Брюне.
Пока самолет набирал высоту, моя спутница прикрыла глаза, словно пытаясь заснуть.
«Молчание — знак согласия», — подумал я, вынимая немецкий путеводитель по Нью-Мексико, который прихватил из гостиницы.
Предположение о том, что он принадлежал руководителю «Братства», наполняло меня странным возбуждением.
После неудачной попытки уснуть я убивал время, разглядывая фотографии пустынь штата Нью-Мексико, потом потратил несколько минут на изучение предлагаемых экскурсионных маршрутов. Но самое интересное я обнаружил на последней странице. Это была квитанция об оплате по именной кредитной карточке: Хуанхо Боннин, автор книги «Относительно ясный Эйнштейн».
Круг замкнулся.
70
Тайник с золотым сечением
Дорогая подруга, я не советую Вам обучать Вашего сына физике.
Физика — это не самое важное. Самое важное — это любовь.
С наилучшими пожеланиями, Р. Ф.
Согласно самой знаменитой теории Эйнштейна, относительность проявляет себя всякий раз, когда мы приходим в движение. Подсчитано, что, пересекая Соединенные Штаты на самолете, пассажир становится на одну десятимиллионную долю секунды моложе, чем те американцы, которые остаются дома.